Путешествие через ночь и новый день не кончается, время течет странно, их выгружают, снова грузят, ведут холодным туманным утром к армейскому стаду, размещенному рядом с деревней, на сине-зеленой равнине. Животные последний раз видят свет, когда солнечный луч пробивается через облака. По приказу офицера-управленца и офицеров вспомогательного состава погонщики разбиваются на десятки и ведут скот к большим загонам, устроенным в нескольких километрах от фронта, в открытом поле. Все могло бы казаться удивительно мирным, если бы не адский «шепот», доносящийся из этой геенны: чихают и кашляют моторы, кричат люди и животные. Воздух пропитан острым железистым ароматом, в нем смешиваются запахи бойни, загона и оссуария[37]. Скопление животных превосходит разумные пределы. Экскременты насыщают землю, утоптанную копытами. Навозная жижа волнами фекальной лавы выплескивается за ограду. Раны, полученные при транспортировке, инфицируются и гноятся. Мухи и оводы тучами роятся в воздухе и как четвертая египетская казнь[38] обрушиваются на двуногих и четвероногих, впиваются в глаза, присасываются к порезам, обжираются по́том, кровью и навозом, когда коровы и свиньи утоляют жажду. Слабейшие, отчаянно вращая глазами, тщетно борются за право напиться. У скотины беспрестанно течет слюна, кровоточат ноздри. Чесотка[39] уродует ноги лошадей. Плоские мухи оккупируют промежности – даже люди выковыривают их из складок тела, подмышек и ягодиц, потом щелчком ногтя отрывают мерзавкам головы. В небе летают сотни ворон. Одуревший от шума ветеринар идет вдоль колючей проволоки и указывает на жертв: первыми становятся слабейшие. Ни одно животное не проводит в неволе больше двух дней. Единственное назначение загонов – поддерживать в стаде жизнь на отведенный ему срок. Фронтовое поголовье пополняется за счет тыла. Этих животных не откармливают, от них не ждут приплода. Они живут в наспех сколоченных выгородках, на лугах, превратившихся в грязное месиво, рядом с палатками, в которых работают пятнадцать команд мясников. Эти люди трудятся день и ночь, чтобы удовлетворить нужды офицеров-снабженцев. Часто они отправляют слишком много мяса, но, даже если лишнее успевают возвратить, на следующий день оно присоединяется к «свежатине». Или тухнет на послеполуденном солнце. Бродячие собаки с окровавленными пастями дерутся за длинные кишки, пока кто-нибудь не польет всю кучу бензином и не разожжет погребальный костер. Автомобили то и дело застревают в выбоинах, проделанных их же колесами, выхлопные трубы добавляют отравы в воздух. Каждый день в машины загружают по две тонны мяса для «прокорма» пехотного полка. Никто из забойщиков никогда не работал в подобном темпе, даже те, кто трудился на городских бойнях. Двух коров, теленка и свиней ведут к палатке, где их связывают, убивают, перерезают горло, буравят дырку в черепе, обескровливают и разделывают.
Любое животное сопротивляется до последнего, поэтому веревки берут самые прочные и вяжут крепко, несколько раз бьют кувалдой, чтобы размозжить кости черепа и превратить мозг в месиво, которое вываливается через ухо, когда жертва падает на бок и умирает в конвульсиях на куче еще теплых внутренностей. Топоры – ими рубят кости и сухожилия – приходится все время подтачивать. Ножи не режут, и мясники пилят. Ягнята плачут день и ночь, пока их матери со вспоротыми животами висят на крюках, медленно теряя жизнь вместе с вытекающей кровью. Внутренности подергиваются в ране, прежде чем тяжело рухнуть на землю и вздрогнуть последний раз. Мясники и все вокруг забрызганы экскрементами, желчью и кровью, глаза на грязных лицах лихорадочно блестят. Мужчины начинают ненавидеть животных, не желающих умирать смиренно, без сопротивления, и скотину бьют даже за то, что фыркает. Нужно заставить корову продвинуться вперед? Отлично, уколем ее ножичком! Раз, другой, третий… Мясники теряют свой инструмент в открытых ранах, забывают клещи в груде потрохов. Они засовывают руки по локоть в брюхо, поскальзываются и падают на туши. Кровь и дерьмо «выстреливают», стирая их кривые ухмылки, и застывают на прорезиненных стенках палаток. Парень лет двадцати заходится в рыданиях. На руках он держит тело козленка, которого только что забили: пока он нес малыша «на плаху», тот сосал мочку его уха, доверчиво прижимаясь головкой к шее. Вечером люди пытаются уснуть, но внутренняя тьма, окрашенная в цвет крови, не дает покоя. В ушах звучат крики жертв, во рту остался привкус смерти. Ополовиненное стадо перемещается вслед за воинскими частями. Люди и животные оставляют после себя грязный опустошенный пейзаж, в котором бродят оголодавшие собаки и мелкие стервятники.
37
39