Старые кипарисы окаймляют лестницу со ступенями, растрескавшимися из-за подвижек почвы. Местные усопшие волнуются, не находят покоя в земле Пюи-Ларока, крутятся туда-сюда в тесных гробах, всматриваются пустыми глазницами в темноту – глазные яблоки давно ссохлись и выпали. От деревьев веет ладаном и скипидаром. Голубые кипарисовые шишки покрывают землю, трескаются под ногами посетителей или чахнут на мраморных, липких от смолы надгробиях. Жером идет по лестнице, то и дело присаживается, разглядывает трещины, засовывает в них пальцы, нащупывает шершавые стенки, выковыривает серую землю и чешуйчатые лишайники. За ним с покосившихся распятий наблюдает Спаситель. Некоторые кресты повалились и лежат между могилами на выцветших похоронных венках. Гревшиеся на солнце ящерки убегают в щели между плитами. Хвосты у большинства короткие, заново отросшие – им удалось выжить только ценой аутотомии1. Сегодня они Жерома не интересуют. Он нащупывает во влажном торфе кладку яиц, перекатывает в ладонь одно из них – продолговатое, белое как мел, – осторожно берет его большим и указательным пальцами, поднимает к солнцу, прищуривает левый глаз и корчит рожи, разглядывая на просвет, потом бережно кладет на место и присыпает торфом.
Жером поднимается на ноги и медленно идет вдоль кладбищенской ограды. Приподнимает листы оцинкованного железа, разгребает глиняные черепки, роется в мусоре на южном углу кладбища – сюда выбрасывают увядшие живые цветы и потерявшие товарный вид пластиковые и бумажные. Мягкие почерневшие стебли и поролоновые венчики издают неприятный едкий запах.
При появлении человека в воздух взлетает туча мошек, уховертки и сколопендры бегут прочь, форсируя коричневый торфяной ручеек.
Жером сворачивает, пробирается между могилами, читает на надгробиях имена и фамилии – в том числе своих родственников: главы рода, женщины, чья фотография в рамке стоит на тумбочке у кровати Анри. Она всегда улыбается и машет рукой, когда деда нет в комнате, и тогда он садится и смотрит на нее. Никто из мужчин никогда о ней не говорит, а женщина подглядывает за миром живых через окошко рамки и радуется, если в солнечную погоду Жером поворачивает ее лицом к окну.
Мальчик знает, что ее звали Элиза: он прочел на мраморной доске золотые буквы и годы жизни: 1924–1953. Дед велел выбить на камне и свое имя «с открытой датой»: 1921—, ведь в этой яме будут лежать те члены семьи, кого похоронная служба опустит в лоно Пюи-Ларока.
Во время ливня наполняются все стоки, узкие места и дренажные канавы деревни. Вода течет по скользким ступеням под аркадой старинной ограды замка, омывает кладбищенскую лестницу, впитывается в жирную землю, добирается до гробов, и мертвые зябко ежатся. Их кости стучат друг об друга, и бедолаги кутаются в лохмотья саванов, прислоняются бледными лицами к обивке крышки, но в конце концов сдаются, и вода затопляет их, как камни на дне реки.
Чугунная дева Мария стоит лицом к воротам кладбища, склонив голову, ее лицо изрыто оспинами ржавчины, руки разведены в стороны. Кажется, она вот-вот произнесет: «Добро пожаловать!»
Мы были – а теперь нас нет, однажды вас постигнет та же участь.
От складок ее одеяния пахнет мелочью. Рядом с постаментом растет высокий чертополох. Жером протягивает руку, берет сброшенную ящерицей кожу, которую успела размягчить утренняя роса. Он бережно счищает остатки листьев, колючие стебли и камешки гравия (они придавливали шкурку в нескольких местах, чтобы не улетела), потом раскручивает и растягивает ее на краю колодца. Вокруг статуи деловито ползают муравьи и черви – у них как всегда много дел. Жером очень осторожно обращается с хрупкой просвечивающей оболочкой, достигающей в длину почти двух метров (он измерил ее, пройдя след в след от головы до хвоста). Мальчик решает погреться, садится на ступеньку и подставляет лицо солнцу.
К этому часу отец и дядя покончили с кормлением зверей. Жером любит бывать в свинарнике. Он проходит мимо загонов, смотрит на животных, наблюдает за работой старших. Иногда мальчик протягивает ладонь к прохладному влажному пятачку, и свинья тычется в нее, вдыхает запах человека, лижет ему пальцы. Жером в ответ гладит лоб животного, щетинистые бока, веки в густых ресницах. Ласка действует гипнотически – хрюшка замирает от счастья. Ребенок приносит с воли незнакомые ароматы свежескошенной травы, желудей, каштанов, земляного червяка или дохлого ежа.