— Зачем ты это сделал?
— Так надо. Ты для меня как сын стал, отец всегда сына проверяет.
— А если бы я не почувствовал?
— Значит, я ошибся, и выбрал неудачного ученика. Только я не ошибся.
— Был уверен что я увернусь?
— Нет.
Роман выругался в сторону, потом повернулся к шаману и крепко обнял старого чёрта. У него никогда не было отца.
Световой день всё растет. Теперь пурга — редкая гостья, да и недолгая. В давней захоронке не осталось лосося, но ежедневные бега для Романа не закончились, а камни на снегоступах потяжелели. Снег под солнцем безжалостно ослепляет, и Каменный Медведь сделал ученику солнцезащитные очки из тонкой деревянной планки. С узенькими щёлками для зрачков. Удивительно, но это примитивное приспособление в самом деле защищает глаза, почти не ограничивая видимости.
После той проверки, которая при любом исходе является последней, в отношениях шамана и Ромы внешне ничего не изменилось. Едят, в основном, каждый своё, живут порознь, обращаются друг к другу, как раньше. Но пришло что-то ещё, что-то, чего раньше не было. Теперь им всё чаще просто нет нужды говорить — многое понятно ещё до того, как собеседник открывает рот. Запасов хватает, всю работу к весне они уже сделали, задел металла превратился во всякие нужные в хозяйстве вещи. Поэтому тренировки, тренировки и ещё много раз они же. Хорошо ещё, что выдумка у здешних учителей богатая, фантазия у Каменного Медведя неистощима, поэтому на скуку и однообразие жаловаться не приходится. И хотя расположение старых мозолей остаётся неизменным, постоянно появляются новые. И новые знания появляются регулярно. Например, знание того, сколько пар шагов бегущего в снегоступах Шишагова отделяют его ярангу от любого приметного ориентира в радиусе двух часов бега в одну сторону.
Роман на бегу влепил снежок во взлетающую полярную сову — обнаглела, сидит, как ни в чём не бывало, когда рядом человек топает. Совсем нюх потеряла. Снег, кстати, плохой стал, рыхлый, бегать труднее, но слой меньше — весной пахнет. Частые туманы, по словам Каменного Медведя «съедают снег не хуже огня». Вдоль моря полоса открытой воды, метров десять шириной. Пока Роман бегает, дед рыбку ловит, на хека похожа, только мельче. Зато ходит вдоль берега плотной стаей, шаман её практически вычерпывает большим сачком из тонких кожаных ремешков. И на вкус неплоха, что сырая, что жареная.
Несколько дней готовили байдару. Вытащили из яранги детали каркаса, снова собрали, потом натягивали кожаную обшивку. Умотались в хлам — моржовая кожа тяжёлая, толстая, особой пластичностью не отличается. Натягивали, чтобы сидела, как влитая, выбирали в четыре руки кожаные шнуры, которыми это чудо к каркасу крепится. Старик успокоился только после того, как от удара веслом (со всей дури бил, без дураков) байдара загудела, как барабан, гулко, без дребезжания. На вопрос, как дед представляет себе погоню за морским зверем двух гребцов на семиметровой лодке, шаман удивился, и пояснил, что лодка нужна для перевозки шкур и мяса. Тащить её на ремне вдоль берега до лежбища моржей и обратно будет его глупый ученик, а опытный мореход без труда управится с рулевым веслом один, не в первый раз.
Машка оправилась от ран, и снова бегает по окрестностям, охотится на зайцев и куропаток и отваживает от стойбища забредающих лис и песцов, местных уже всех извела. Вот только на плече у неё напоминанием о медвежьих когтях остался длинный широкий шрам.
А самого мишку они втроём ещё не доели, в огромной туше только мяса чуть меньше полутонны. Его шкура не помещается ни в один полог, и запросто могла бы закрыть пол в небольшой Шишаговской яранге. Ценность шкуры сильно снижают пробитые и прокушенные в ней дыры. К удивлению Романа, кожа под густой белой шерстью оказалось чёрной. А когти и клыки хозяина льдов шаман добавил к Роминому ожерелью с клыками леопарда, говорит, могучий амулет получился. Роман от себя уточнил — и увесистый. Зато смотрится потрясающе, очевидное доказательство невероятной крутизны обладателя. Конан-варвар на этом фоне тускнеет. Ещё с краёв по моржовому бивню повесить, и выдавать за драконьи зубы, мол, дрэгон матерушшый попался, вон, как клыки на концах истёрты! Но тогда от повседневного ношения шея болеть будет, моржовые зубки попадаются по несколько килограммов весом.
Хлопают снегоступы по снегу. Столько Шишагов не бегал даже в родном балетно-пистолетном училище. Но надо признать, дед своего добился, теперь размеренный неторопливый бег для Романа такой же естественный способ передвижения, как и ходьба. На бегу можно напевать, жевать, мастерить какую-нибудь незатейливую ерунду, но лучше всего на бегу думается. В этот момент пересекающие путь человека следы отвлекли Романа от абстрактных размышлений:
«Волки, почти рядом со стойбищем. Около часа тому назад. У них, наверно, свадьбы сейчас, надо будет у шамана спросить. Не хотелось бы встречаться, нет настроения, весь задор на мишку растратил».
Мысль — вещь материальная, не зря шаман требует вырабатывать дисциплину мышления.
Семь светло-серых зверей выкатились навстречу Роману из-за кривой скалы, похожей на склонившегося над чем-то человека. Разом замерли, уставившись жёлтыми глазами на приближающееся существо. Роман, не меняя курса и скорости нагло — право имею — направился прямо в центр стаи, без агрессии, просто потому что дорога у него здесь. Серые подпустили его метров на тридцать, потом стая раздалась в стороны, освобождая проход.
«Уважают» — довольно отметил Шишагов, продолжая движение. Сегодня ему захотелось поглядеть на замороженный водопад — удивительно красивое место, большой скальный амфитеатр, в который падает вода небольшого ручья из термального источника. Оседающие на промороженных скалах пар и брызги образовали фантастически красивую картину застывшего на лету водопада. Солнечный свет, преломляясь во множестве сосулек, расцвечивает картину всеми цветами радуги. Настоящий праздник цвета для изголодавшегося на чёрно-белой палитре заснеженных скал зрения.
ГЛАВА 13
— Ничего страшного, на воде будет легко — успокаивал шаман Рому. Байдару, как оказалось, старый мастер создал полномасштабную, самого мореходного типа, только не учёл, что вес, без особого напряжения перетаскиваемый шестью охотниками, для двоих окажется, мягко говоря, тяжеловатым. Они с трудом сняли лодку с вешал, но дотащить её до воды вдвоем — это подвиг, достойный Геракла. Корячиться не хотелось. Мозг, лучший друг лентяя, старательно перебирал возможные варианты. Взгляд зацепился за белеющую неподалёку кучу костей.
— Подожди немного, — попросил Рома — если мы её просто так тащить будем, пока до воды доберёмся, на берегу лес вырастет.
Кости были китовые, и разделали здесь не одного кита. Ребра и лопатки настоящие люди давно растащили на хозяйственные и строительные нужды, а громадные позвонки грудой лежали на месте разделки. В позвонках обнаружилась интересная такая выемка, практически готовый жёлоб, по которому дно байдары должно скользить куда проще, чем по прибрежной гальке. Прихватив парочку на пробу, Шишагов вернулся к шаману. Позвонки легли на берег, как будто здесь выросли, Роман только чуть разбросал ногой гальку. Дед идею подхватил с лёту, вместе они втащили лодку на костяные направляющие. Действительно, по таким подкладкам тащить её было легче. Осталось выложить дорожку до линии прилива. Роман принялся подносить кости, Каменный Медведь, старательно подгоняя, выкладывал из них дорожку. Разогревшись, Шишагов даже снял кухлянку, подставив солнышку белую кожу. Отчего-то вспомнилось: «форма номер два» — в армии большую часть года на зарядку выбегали вот так, с голым торсом.