— Это ты Николай кому говоришь, мать твою за ногу, если это ты с Костей вывалился в калитку и ты нас водил через папоротник, гребаный экибастуз.
— Я? — удивленно опустил рюмку Николай. — Не, не может быть.
Все опять замолчали, смотря как заведующая полуотвернувшись выжимает свою блузку.
— Эх, где мои двадцать лет назад — мечтательно произнес Николай, отправляя в рот очередную рюмку и занюхивая выловленным из реки огурцом.
— Да склюют демоны преисподней формы эти, мужей смущающих. Да не сбудутся мечты её и взоры жалящие сердце отрока наливающего. Да вернуть бы тело бренное в века средние и огнём пламенным лоно бесовки выжечь.
— А вы то старче куда. Седина в бороду, бес в ребро. Стакан берите и угомонитесь.
— Мария Петровна хватит здесь телеса оголять, а то у меня деды дымятся уже.
— А не про их честь, только для одного его берегу всё. Вон того с бутылкой.
— Заберите бутылку Христа ради, — заплакал Костя.
— А давайте еще, ик, по одной.
— Нам то что делать — раздались с другого берега голоса Генри, Равшанчика и америкашек. Слышно было что они при этом пинали друг друга.
— А мы чего всех с собой взяли — почесал голову Николай. — Давайте еще по одной и домой.
— Только через нет, как его папоротник, нет папоротник. Наливайте — очнулся итальянец…
— Филин я церковь где объект? Доложи обстановку.
— Церковь, я филин, приём. Купаются. Ух какая училка.
— Филин повтори. Три часа ночи. Какое купание, какая училка?
— Церковь я филин. Купаются черти, столько выжрали.
— Филин не засоряй эфир. Где огурцы? Где огурцы? Как слышишь.
— Церковь. Огурцы рядом, как слышите, приём. Рядом огурцы. Держу их в прицеле, купаются. Вот это сиськи.
— Филин как обстановка, не засоряйте эфир?
— Церковь. Всё в порядке убывают на фазенду. Как понял, на фазенду.
— Филин понял тебя, жди смену.
— Церковь. Ок. Ну и буфера!
И даже сквозь подушку проникали дикие крики из беседки. В данный момент тела пели «синий платочек». Уникальной особенностью в пении отличался Константин. На зная слов ни одной песни он умудрялся повторять за поющим нечто похожее и тем самым мог спеть весь мировой музыкальный репертуар.
— Ты меня уважаешь. А ну до дна за Морфлот.
— Константин, а пойдёмте на звезды посмотрим.
— Чего на них смотреть, пять звезд всё равно лучше.
— Убери руки ибо отрок луноподобный белую цедит в стаканы граненые, аки подобны дела его свету солнечному и не прольётся ни капли, а ежели прольётся по вине греховницы, то получит оная колом осиновым освященным прямо в телеса свои выдающиеся.
Пятый час уже, рассветает а эти всё празднуют. Какая уж тут вечеря, заутреня пошла. Сейчас еще малого разбудят криками индейскими своими.
— Боже царя храни свято и право… — залетели в форточку слова очередной песни из беседки. О до царя дошли, сейчас начнётся.
— Вы мне батюшка в нос не суйте чресла свои. Вот видел Сталина у сердца. Понял кто тут хозяин. Я тебе дам царя.
— Царя батюшку на вас аспидов окаянных нетути. Да, отрок?
— Дааааа. «Разбежавшись прыгну со скалы, вот я был и вот меня не стало».
— Мария ловите этого вашего, а то он вниз сигануть собрался.
— Куда же вы Константин, а ну назад.
— Я его сейчас морским узлом к тебе привяжу. А ну Машка налей, — на улице в который раз послышался звон стаканов.
— Фашисты попрятались в норы, — гремело из беседки.
— над ними шумела пурга.
— но залпы лихих комендоров
— везде находили врага.
— А ты чего на меня смотришь морда вражья. Ты где в сорок третьем был.
— Не твое дело богохульник. Да ударит тебя гнев божий и страшный суд тебе райским садом покажется. Дай мне отрок мой любящий вон ту оглоблю.
— Машка пода мне загогулину из под стола. Буду из батюшки бесов выгонять. Наливай для сугреву перед битвой. Я ему сейчас покажу как у нас в Морфлоте. Да я его, за Баренцево море, на лохмотья пущу.
— Долей отрок, да не ему. Нехристю этому уже не понадобится, ну разве чуть оставь на отпевание раба божьего Николая.
— Это он у кого сейчас стакан забрал. Дык это мой стакан. Ах ты старая церковная крыса. На нас краснофлотцев…
— Ах вы богохульники. Кто это зазвездил мне аки вельзевул посохом по рядам ангелов.
— Да епть, меня краснофлотца мордой в крапиву. Кто посмел…