— Ромовые бабы! Правильно, идите вы от этих носочков. Бабы здесь, вкусные, шоколадные.
— Зинка захлопни варежку, мальчики за носками пришли.
— Да мы не…
— Берите я кому говорю. Как у Кости оказались носки, никто из нас объяснить не смог.
— Свинина, вырезка, ноги, пятачки. Возьми пятачок. Ну говядины возьми. Какие мослы, сам ты осёл.
— Конфеты «Большевичка», лучшие конфеты в мире — крестилась в углу продавщица сладкого.
— Возьми «собачку» компьютерную, вырастишь, смотри чего басурмане придумали.
— Б-ть у меня собачек твоих уже кладбище в деревне, отвали. А кошечки нет?
— Возьми треники, соляру в трактор заливать и дрова колоть, тебе в самый раз. Возьми, а то на пузырь не хватает. У меня в руках появились треники с вытянутыми коленками фирмы, хрен знает какой.
— Пиво, свежая рыба. Сколько я вам орать буду. Шляются тут и ничего не покупают. Слышь ты очкастый пива возьми, свежее, только что с завода, у меня там муж на штуцере.
— Самогон будешь? Только сварил, вырви глаз. Никогда не забудешь, за сорок отдам — сипло хрипел кто–то в ухо.
— Детские товары, коляски, машинки, куклы. Куклу глянь! Куда пошел, кому говорю, эй ты с трениками!
— Рыбу будем брать? — толкнул меня в бок Костя, рассматривая аквариум, набитый под завязку карпами.
— И кто его готовить будет, ты?
— Не, я есть люблю. Может твоя сготовит.
— Ты с дуба рухнул. Она тоже только есть любит. Пошли за сушеной и вяленой к Назиму. Человек непонятной национальности, неизвестного цвета лица, говоривший на причудливой смеси языков и называвший себя Назимом, издавна стоял в этих рядах и торговал рыбой, собственноручно изготовленной в своей коптильне. Водилась у него и сушеная рыба.
Назим стоял, наклонив голову, на своем законном месте. Пока мы протискивались к нему тот даже не шелохнулся. Я помню его еще с тех пор как стал регулярно сюда приезжать. А он так и не изменился.
— А Саша, ходит до меня. Как знать, что я приготовил ты любишь, просил, Назим сделал.
— Назим давай доставай из под прилавка ты нас знаешь.
— Костя не дави он сам знает.
— Не бери этого землекопа с собой, яростью плещется, предаст.
— Это кто тут землекоп Назимка?
— Не обращай внимания Назим, он с утра не похмелялся ещё.
— А мне и не надо. Подумаешь, я вообще за рыбой пришел.
Назим нагнулся под прилавок и достал оттуда уже приготовленный сверток. Сколько раз к нему приходил всегда рыбу доставал уже завернутую и именно ту которую я хотел попросить. Как он это делал ума не приложу.
— Спасибо Назим, еще увидимся.
— Пока Саша, скоро очень скоро свидимся.
— Что ты говоришь Назим? — но толпа уже оттёрла нас в сторону от любопытного торговца.
Мальчишки скрылись в толпе. Назим молча смотрел им вслед, держа в кулаке помятые деньги.
Спереди к нему подошёл Равшанчик с улыбкой на лице, или тем что у него считалось улыбкой.
— Здравствуй Рыбник — протянул он, — вот мы и встретились.
— Не хочу видеть начало, время пошло — озираясь процедил Назим.
— Рыбник отдай «хвост», мне он очень нужен, — также с улыбкой потребовал Травник.
— Не принадлежит вам, не приналежит Назиму, только Вестнику — беззвучно прошептали губы Рыбника, а тело уже ввинтилось в ткань палатки, рука с ножом дернулась наискось, пробивая дорогу через полотнище назад, в полутьму переулка, расположенного за рядами.
Он почти вырвался, уже скользнув наполовину в спасительную тьму, когда сухо чавкнул выстрел бесшумного пистолета «Волк», Рыбник дернулся, успел обернуться и выбросить нож на звук выстрела, но силы уже ушли, тот улетел лишь на несколько метров.
Он лежал освещенный лишь на половину, и смотрел удивленно, как из тьмы вышел и склонился над его лицом безлицый, держа в руке пистолет.
— Травник шайтан… защита… Вестнику… — судорожно прошептал Назим и тьма накрыла его.
Травник усмехнулся, закрыл глаза Рыбника и тихо произнес короткую молитву. Это задержит воплощение на несколько дней. Должно хватить.
Затем Травник встал, вернулся через порез в палатку, быстро достал из под прилавка «хвост»…
— Я тебе говорю лучше разливного с бочки взять, щас банок в универмаге купим побольше.
— Ой вон смотри, этот как его Ровшанчик, ну повар помнишь на Вечере был.
— Нет, не помню. Где?
— А чёрт ушел, или не он это был.
— Да хрен с ним.
— Зачем одного разливного, давай Хвойнинского бабахнем баклажек пять под шашлычок — мы отчаянно спорили с Костей, стоя около обшарпанного местного Универмага советских времён.