Предыдущая наша партия, проходившая в городских квартирах, как раз закончилась поражением этих джедаев.
Еще издали я услышал, что Халабунда ворчит себе под нос, как сегодня научит этого дебила играть в карты. Это она про Константина наверное. Последний, заскочив в предбанник, сразу схватил карты и стал рассматривать «рубашки» на предмет их крапления. Ну честное слово как дети, что я шулер какой, хм только бы тузы не рассматривали.
И только сын, пока не интересовался картами, а требовал набрать ему ванну для запуска корабля, что я с удовольствием пошел делать, демонстративно не обращая внимания на совещающихся дурачков.
— Сегодня тебе хана — высказалась военная хунта, когда я проходил мимо них в мыльню.
— Сидите не звездите — культурно ответил я в стиле Сергея Есенина, отвечающего на вопрос чекистов, где сегодня будет декламировать.
— И это он мне говорит! Мне матери его детей, ты слышал? — обратился один из шулеров к своему товарищу, — совсем оборзел — согласился второй.
— Вы что надеетесь выиграть сегодня? Блин это как если бы Шинник выиграл у Барсы. Всем очень смешно.
— Это кого ты Шинником назвал? Не ругайся матом при ребенке — вскочил первый шулер, — да это команда такая футбольная, а не то что ты подумала — останавливал второй первого, во избежании начала кровопролития.
— Давайте раздавайте. Только без ваших фокусов. Я всё вижу — ответил я и посадил ребенка в ванную.
Давайте приготовимся к драке. Я вышел из мыльни и сел за стол напротив шулеров. Они выглядели всклокоченными и с ненавистью уставились на меня. Так началась первая партия знаменательной игры, как ни странно связывающей меня с этими, с позволения сказать, людьми. Закончилась партия естественно в мою пользу, ибо сегодня меня было не остановить.
Пока я смотрел на дующихся противников мне вспомнилась та русская баня, в которую я ходил в молодости:
Раньше в деревне была общая русская баня огромных размеров. Каждую пятницу, с утра, кочегар начинал затапливать её. Банный день делился на две половины — маленьнькую (бабскую) и большую (мужскую). Днем, в рекордно сжатые сроки мылись деревенские бабы. А в это самое время, когда в деревне не было ни одной женской морды, мужики начинали разминаться.
Святой день — так называли банный день деревенские мужики. И никто ни председатель, ни директор детского дома, министр обороны, председатель КГБ, первый секретарь ЦК КПСС, господь бог и даже жёны не могли помешать мужикам готовиться к бане своим любимым способом и догоняться тем же способом после бани. Женская половина деревни знала, что в случае активного сопротивления этим обстоятельствам, могла быть в полном составе сожжена в той же бане, в ближайшую пятницу.
В то время, пока бабы судачили о проклятых супружниках, натирая друг другу спину, последние вооружившись всем тем, что выросло в огороде собиралась небольшими кучками человека по три в деревянных дощатых гаражах. Впрочем места сбора ни для кого не были секретом. Однако конспирация соблюдалась.
— Колян ты, а ну это, как его, пароль давай?
— Епть, без меня не наливайте.
— Ну энто как его — «Балтиец».
— Правильно. Плесните балтийцу.
Из соседнего гаража доносились аналогичные морские термины. Поскольку почти вся мужская половина деревни в свое время отслужила на «Морфлоте», ничего удивительного в этом не было.
Для разгонной перед баней брали любую сивуху. В советские времена особой популярностью пользовался тройной одеколон, продаваемый в нагрузку с носовым платком и расческой. Выпил, занюхал платок, причесался. Закуска тоже была нехитрая: яблоки, лук, картошка, яйца.
В 16 часов 30 минут дверь закрывалась за женским полом и деревня вымирала. Только в области гаражей что–то неопределенное шевелилось, чокалось и тихонько пело.