— Марч — ваш друг, Юдифь, а о друзьях нельзя говорить дурно у них за спиной.
— Мы все знаем, чего стоит дружба Непоседы. Потакайте только всем его причудам, и он будет милейшим парнем в целой Колонии, но попробуйте пойти ему наперекор, тут уж ему с собой не совладать. Я не слишком люблю Непоседу, Зверобой, и, говоря по правде, думаю, что он отзывается обо мне не лучше, чем я о нем.
Последние слова она произнесла с затаенной горечью. Если бы ее собеседник лучше знал жизнь и людей, он мог бы заметить по отвернувшемуся личику, по нервному постукиванию маленькой ножки и по другим признакам, что мнение Марча далеко не так безразлично для Юдифи, как она утверждала. Читатель со временем узнает, чем это объяснялось — женским тщеславием или более глубоким чувством. Зверобой порядком смутился. Он хорошо помнил злые слова Марча. Вредить товарищу он не хотел и в то же время совершенно не умел лгать. Поэтому ему нелегко было ответить.
— Марч обо всех говорит начистоту — о друге, как и о враге, — медленно и осторожно возразил охотник. — Он из числа тех людей, которые всегда говорят то, что чувствуют в то время, как у них работает язык, а это часто отличается от того, что он сказал бы, если бы дал себе время подумать. А вот делавары, Юдифь, всегда обдумывают свои слова. Постоянные опасности сделали их осмотрительными, и проворные языки не пользуются почетом у их костров.
— Смею сказать, язык Марча достаточно проворен, когда речь заходит о Юдифи Хаттер и о ее сестре, — сказала девушка, вставая на ноги с видом беззаботного презрения. — Доброе имя молодых девушек — излюбленный предмет беседы для людей, которые не посмели бы так свободно разевать рот, если бы у этих девушек был брат. Мастер Марч, вероятно, любит злословить на наш счет, но рано или поздно он раскается.
— Ну, Юдифь, вы относитесь к этому слишком уж серьезно. Начать с того, что Непоседа не обмолвился ни одним словом, могущим повредить доброму имени Гетти…
— Понимаю, понимаю, — взволнованно перебила Юдифь, — я единственная, кого он жалит своим ядовитым языком. В самом деле, Гетти… Бедная Гетти! — продолжала она более тихим голосом. — Она стоит выше его коварного злословия. Бог никогда не создавал более чистого существа, чем Гетти Хаттер, Зверобой.
— Охотно этому верю, Юдифь, и надеюсь, что то же самое можно сказать о ее красивой сестре.
В голосе Зверобоя чувствовалась искренность, которая тронула девушку. Тем не менее тихий голос совести не смолк и подсказал ответ, который она и произнесла после некоторого колебания:
— Я полагаю, Непоседа позволил себе какие-нибудь грязные намеки насчет офицеров. Он знает, что они дворяне, а он не может простить ни одному человеку, если тот в каком-нибудь отношении стоит выше его.
— Он, конечно, не мог бы стать королевским офицером, Юдифь, но, по правде говоря, почему охотнику на бобров не быть таким же порядочным человеком, как губернатор? Раз уж вы сами заговорили об этом, то, не отрицаю, он жаловался, что такая простая девушка, как вы, слишком любит красные мундиры и шелковые шарфы. Но это в нем говорила ревность, и, я думаю, он скорее горевал, как мать может горевать о собственном ребенке.
Быть может, Зверобой не вполне понимал все значение своих слов, которые он произнес очень серьезно. Он не заметил румянца, покрывшего прекрасное лицо Юдифи, и понятия не имел о том, какая жестокая печаль немедленно заставила эти живые краски смениться смертельной бледностью. Минуты две прошли в глубоком молчании; только плеск воды нарушал тишину; потом Юдифь встала и почти судорожно стиснула своей рукой руку охотника.
— Зверобой, — сказала она скороговоркой, — я рада, что лед между нами взломан. Говорят, внезапная дружба кончается долгой враждой, но, я думаю, с нами этого не будет. Не знаю, чем объяснить это, но вы первый встретившийся мне мужчина, который, очевидно, не хочет льстить мне, не стремится погубить меня, не является моим тайным врагом. Но ничего не говорите Непоседе, и как-нибудь мы еще побеседуем с вами об этом.
Девушка разжала пальцы и исчезла в каюте. Озадаченный юноша стоял у руля неподвижно, как сосны на холмах. Он опомнился лишь после того, как Хаттер окликнул его и предложил держать правильно курс баржи.
Глава VI
Вскоре после ухода Юдифи подул легкий южный ветерок, и Хаттер поднял большой квадратный парус. Когда-то этот парус развевался на реях морского шлюпа. Океанские бризы продырявили его, и он был забракован и продан. У старика был также легкий, но прочный брус из тамаркового дерева, который в случае надобности он мог укреплять стоймя. С помощью этого нехитрого приспособления парус развевался по ветру. Теперь уже не было никакой необходимости работать веслами. Часа через два в темноте показался «замок», поднимавшийся из воды на расстоянии сотни ярдов. Тогда парус спустили, и ковчег, продолжая по инерции плыть вперед, пристал к постройке; здесь его и привязали.