Буйволсон не без внутренней дрожи кивнул. Анабель чуть слышно шепнула: "Да!"
-- Тогда идите за мной. И пожалуйста, без истерик.
Едва Буйволсон и супруга перешагнули порог комнаты, как их окутал холод. Всё это время напряжение нарастало и нарастало, и в тот момент, когда Гиппио подошёл к телу, укрытому белой простынёй с тёмными пятнами, Буйволсон испытывал острое желание быстро подойти к железной каталке, сдёрнуть с неё простыню и убедиться, что там лежит тело не Гилберта -- настолько бегемот медленно двигался.
-- Вид тела может шокировать вас, -- вновь предупредил Гиппио, повидавший в морге разных посетителей. На всякий случай бегемот подготовил нашатырь и валокордин.
-- Хватит! Мы поняли, -- грубо оборвал его Буйволсон.
Толстые лапы бегемота осторожно откинули пластиковую простыню. Буйволсон вдохнул и забыл выдохнуть, словно поперёк горла встала какая-то преграда. В уши как будто впихнули вату, ледяные волны ужаса побежали от основания рогов по спине и остановили свой бег лишь около стоп, а в голове зашумело. Анабель шумно всхлипнула в шоке и, попятившись, прижала копыта к глазам. Пусть она и работала в госпитале, видела трупы не раз, но когда речь шла о пропавшем сыне, когда нашли тело юноши, похожего на Гилберта, самообладание отказало ей. Буйволсон на дрожащих ногах шагнул к каталке, чувствуя, что каждая из конечностей весит больше его самого.
Гиппио не зря предупреждал о состоянии тела -- тёмная морда молодого буйвола была вся в засохшей крови и ранах, под которыми невозможно углядеть черт морды, а правый рог был обломан у основания. Взгляд Буйволсона скользнул ниже, на грудь юноши, где сквозь окровавленную одежду торчали острые обломки рёбер. Стоящая сзади Анабель с трудом втягивала в себя ледяной воздух помещения. Как отец, Буйволсон прекрасно помнил подаренный им Гилберту парадный лёгкий костюм. Душа отказывалась принимать увиденное, но глаза не врали, это была та самая одежда. Сзади послышались тихие шаги и стон Анабель, до боли сжавшей мужа за локоть. Отчаяние захлёстывало его, лишая сил к размышлению. Логика, переплетаясь с ужасом и цепляясь за шок, навязчиво нашёптывала: "Это твой мальчик!"
Но в этот момент встрепенулась надежда, до сих пор жившая на дальних закоулках сознания. "Ищи подвох, Эддрик, твой сын не мог так погибнуть!" -- кричала она. Следуя последнему порыву, Буйволсон резко откинул край простыни с другого конца каталки и поднял левую ногу к самым своим глазам. Гиппио внимательно следил за капитаном, который, посмотрел на икру ноги, опустил её и хрипло, но облегчённо выдохнув:
-- Это не Гилберт.
Внутрь помещения ворвался Рикард, в котором также боролись надежда и тревога. Эддрик уже обнимал жену, уткнувшуюся ему в плечо. Опасаясь самого худшего, брат спросил, заикаясь:
-- Чт... что?
-- Судя по всему, это не ваш мальчик, -- чуть улыбнувшись, сообщил Гиппио. Буйволсон повернулся к Рикарду.
-- Это не Гилберт, Рик, -- повторил он уже с нескрываемым облегчением. -- У Гила на левой ноге, на икре, есть шрам. А у этого юноши нет.
Напряжение спало, но ненадолго.
-- Какой кошмар! -- шептала Анабель, когда компания уже шла наверх. -- Ведь у этого мальчика тоже есть родители!
Рикард промолчал, но в душе со словами, которые так и дышали обречённостью, был согласен. То, что на холодном прозекторском столе вскоре окажется не Гилберт, это хорошо. Но ведь о судьбе юноши тоже кто-то волнуется, и ночью этим же коридором пойдут его родители. Отгоняя от себя эти тяжёлые мысли, Рикард уже на улице вполголоса спросил:
-- Ну где же Гилберт может быть? Где?
***
-- Совсем не спится? -- заботливо поинтересовался Козлов у Мартины, пьющей в столовой чай.
-- Не хочется, -- мрачно буркнула медведица и отставила чашку в сторону. После похорон Морриса она и брат всю ночь не отходили от заплаканной Мирель. Разбитая горем мать уснула только под утро и проспала до обеда, до возвращения бывшего мужа из полиции. За весь день Мирель не произнесла ни слова, ограничиваясь лишь короткими кивками как ответами на вопросы о самочувствии. Впрочем, и самой тётушке было не легче.
-- Тяжело всё это... -- вздохнул медведь, садясь рядом с сестрой. Мартина сделала ещё глоток обжигающего чая. -- Уйти из жизни в самом расцвете сил и лет. У нас с Мирель мог быть внук или внучка, а теперь всё похоронено вместе с Моррисом и Сили...
Козлов, наблюдая развитие отношений Морриса с любимой девушкой, в душе лелеял надежду на пополнение в и без того немалом семействе. При всей своей внешней суровости медведь, возраст которого уже стремительно катился к шестидесяти годам, любил детей, хотя нахождение во главе мафии не располагало к сентиментальности. Но семья была для Бориса на первом месте, и ради родных он готов пойти на всё. А его любимый сын погиб от лап бандитов, поэтому Козлов не остановится ни перед чем, пока не покарает убийц Морриса.
Допив чай, Мартина молча -- всё после смерти Морриса было уже переговорено -- вышла из-за стола, но по пути ласково провела лапой по плечу брата, давая этим заботливым жестом понять, что он не одинок в своём горе. Витавшее в огромном особняке горе давило на сердце, казалось, им пропах каждый предмет. Чтобы хоть на время отдалиться от окружающего, медведица вышла на крыльцо и, спустившись по широким ступеням на ледяную дорожку, полной грудью вдохнула морозный ночной воздух Тундра-тауна. Он показался Мартине на редкость сладким и упоительным. Такое большое сокровище -- наслаждаться ароматом морозной свежести и ощущать его своим телом, а Моррис сейчас лежит в холодной земле, где спящие вечным сном звери ничего не чувствуют. А может, его душа сейчас где-то рядом...
"Бедняжка..." -- вздохнув, подумала Мартина и посмотрела на небо, усеянное причудливым орнаментом ярко-горящих звёзд. Кораблём по чёрному океану небосвода плыла луна. Вдруг медведице показалось, что одна звезда, из самых ярких, печально подмигнула ей...
Мартина ощутила присутствие кого-то рядом с собой, и раздавшийся позади тихий хруст снега сообщал о том, что зверь подходил к ней. Тёплые лапы ласково легли медведице на плечи, и негромкий, знакомый много месяцев голос прозвучал рядом с её ухом:
-- Ты по-прежнему любишь наслаждаться свежестью перед сном?
Мартина повернулась к подошедшему медведю. Казавшиеся в ночи абсолютно чёрными глаза с теплотой и лаской смотрели на неё.
-- Третий день, как ты приехала, а я только сейчас подошёл, -- шепнул охранник, затем нежно прижал Мартину к себе и поцеловал в макушку. -- Здравствуй, милая!
-- Здравствуй, Митч, -- тихо сказала медведица и поцеловала возлюбленного в щеку. -- Подойдёшь тут, когда такое происходит.
-- Я скучал по тебе, -- с улыбкой шепнул Митч, держа лапы Мартины в своих. -- Печально, что повод для встречи такой... печальный.