– Значит, Ванюша, тебе сказали, что вера – это доверие? Весьма поверхностное суждение, достойное невеж. Вера – это послушание, покорность и смирение. Мы должны быть послушны Богу, как послушны родителям или начальникам. И Бог, видя нашу покорность, воздаст нам сторицей. Будь покорен Божьей воле. Вот и все! Погляди на меня. Я всю жизнь был смирен, и Бог наградил меня за это, – епископ широко обвел рукой сад.
– Как же я узнаю Божью волю?
– Бог никогда Сам не возвещает Свою волю нам, недостойным, но использует для этого особенных людей. Они старше, умнее и опытнее нас. Слушай старших и опытных, голубь, и узнаешь Божью волю. Что тебе сказала блаженная Хавронья?
– Бог, Бог с нами, Сам Бог над богами.
– И как протолковала эти слова матушка Демагогия?
– Сказала, что женюсь, будут у меня дети. И я буду над ними как Бог над богами.
Аналогий снова засмеялся.
– Ох, бабы, бабы! Существа несовершенные, скудоумные, никчемные. Одно у них на уме – свадьбы да дети. Демагогия сие пророчество изъяснила неверно, по-женски.
– А как верно изъяснить?
– А так… Ты примешь монашество и станешь настоятелем монастыря. А братья и послушники будут вокруг тебя как херувимы и серафимы вокруг Господа.
– Кто вокруг Господа?
– Херувимы и серафимы, но речь сейчас не о них. Погляди на меня, Ванюша! Я всю жизнь был послушен и покорен. Во всем полагался на святейшего Никеля, и Бог через него возвещал мне Свою волю. Так я стал патриаршим архидиаконом, потом настоятелем Тишинского монастыря, наконец, епископом в Старгороде. А все почему? Потому что отсекал свою волю и доверялся воле старших. Доверься мне, голубь!
Взгляд епископа стал нестерпимо сахарен и сладок. У царевича аж зубы заболели.
– Хороший ты паренек, Иванушка! Доверься мне. Я тебя не обижу. Будешь у меня послушником. В монашество постригу. Я уже и новое имя тебе придумал – Имморалий. Звучит? Брат Имморалий! Иподиаконом сделаю, архидиаконом. Сделаю настоятелем какой-нибудь обители. Желаешь стать архимандритом Елоховского монастыря? Там сейчас архимандрит Трефологий, так я его, старого осла, на покой отправлю. Все для тебя сделаю. Сейчас чайку попьем. Потом я покажу тебе свое скромное жилище. Сходим в церковку, отстоим вечерню. После в баньке попаримся и поужинаем. После…
– Некогда мне с тобой чаи распивать. – Юноша встал. – Меня товарищи ждут.
– Да плюнь ты на них. Товарищи никогда не предложат того, что я предлагаю. Оставайся у меня.
– Я к тебе пришел о вере поговорить. А ты про баню. Прощай!
Лицо Аналогия стало грустным. Даже слезы на глаза навернулись.
– Ты потом всю жизнь будешь укорять себя, что не остался у меня.
– Не буду. Прощай!
Глава 11
Иван хотел немедленно уезжать из Старгорода. Но его товарищи, осоловевшие от обеда и водки, попросили отложить отъезд на завтра.
На следующее утро царевич рано поднял Демьяна и Кудеяра. Наскоро позавтракали, собрались и выехали на улицу. По деревянной мостовой стучали колеса многих телег – был базарный день, и окрестные крестьяне спешили занять места на торговой площади.
Атаман вспомнил, что надо купить пороха и пуль для пистоли. Поехали на базар. В тихом переулке юноша увидел маленькую деревянную церковь. На покосившейся звоннице глухо, как коровье ботало, брякал треснувший колокол, созывая прихожан.
– Езжайте на торжище без меня, – сказал Иван. – Я в храм загляну.
– Ты же говорил, что ноги твоей не будет в церкви, – удивился поэт. – Впрочем, я зайду с тобой. Мой отец был церковным сторожем. Уж я так сделаю, что на сей раз никто тебя не обидит. Едем! Поп уж в церкви ждет с диаконом, дьячками.
Кудеяр поехал на базар, а Иван и Демьян свернули к храму.
Поэт напрасно волновался. В сумрачной церквушке никого не было. Пахло ладаном и медом. Служил старый сиплый попик. Ему дребезжащими голосами подпевали три старухи. Что пели, что читали – царевич не разбирал.
Путешественники встали напротив большой потемневшей доски. На ней было изображено, как юноша на белом коне убивает копьем страшного хвостатого змия. Тускло поблескивают золотые доспехи. Развевается красный плащ. Змий сворачивается в кольца и разевает зубастую пасть.
Изображение понравилось царевичу. Он хотел спросить о нем спутника, но Демьян знаком велел молчать. Только иногда шептал на ухо: «Поклонись», «Теперь стой прямо», «Голову склони».
Так простояли они довольно долго. Иван исподтишка рассматривал убранство храма. Все для него было необычно: священник в поношенных ризах, женщины в темных платках, свечи и лампады и, конечно же, доски с удивительными изображениями. Какие-то седобородые мужчины, какие-то большеглазые женщины. А вот еще одна большая доска. Юноша на белом коне поражает копьем маленького человечка в царском венце.