Риппл отчаянно надеялась, что эти новые черты на самом деле не присущи возлюбленному. Но как быть с изменившимся Виктором, который стал таким из-за столкновения между его взглядами и ее характером? Действительно, все это неприятно. Что же теперь делать? Виктор убрал руку, повернулся своим широким плечом и обиженно заметил: – Ведь с этим уже покончено. Нам лучше поговорить о чем-нибудь другом.
Риппл колко ответила: – Мы никогда теперь не говорим ни о чем другом.
Иногда ей казалось, что так просто и легко вызывать хорошее настроение у своего прежнего, настоящего, преданного Виктора.
Но истинная проблема еще только возникала. Вскоре Риппл оказалась лицом к лицу с ней.
ГЛАВА II
СОН СБЫВАЕТСЯ
Это произошло удивительно неожиданно. Внезапно наступил день, когда неясные картины дома в провинции, где Виктор и Риппл, счастливые супруги, следят за отблесками огня в их собственном домашнем очаге, – когда эти смутные розовые видения уже не казались больше мечтой. Они стали ясными и реальными, как очертания родных холмов Риппл на фоне желтого солнечного заката, который предсказывает дождливый день назавтра. Случилось так, что появилась возможность окончательно оформить затянувшийся «сговор» и что, насколько дело касалось денег, свадьбу можно было назначить на любой день.
Эта новость ждала Риппл, когда она отправилась в одно из майских воскресений в «Вишневый сад». В том году май был теплый и многообещающий, но за ним последовало самое дождливое лето, какое когда-либо видели в Англии.
Никакого намека на дождь и на плохую погоду не было в тот великолепный яркий день, когда Риппл приехала дневным поездом в поместье своего возлюбленного. Вишневые деревья стояли в цвету. Дом наполняли цветы, все было изящно и нарядно. Но мать Виктора, которую Риппл думала увидеть в одном из ее обычных лиловых или серых платьев, появилась вдруг более красивая, чем когда-либо, в траурном черном платье с черной янтарной цепью на шее и со вдовьей вуалью, хотя вообще она ее не носила.
– Вы в трауре? – испуганно спросила Риппл.
За спиной матери она увидела Виктора с черной повязкой на рукаве. Он сказал ей: – Дорогая, мой дядя умер.
– О?
Миссис Барр мягко сказала: – Ты объясни ей, Виктор, дорогой. – Виктор увел Риппл в маленькую гостиную и объяснил ей, что по этой причине он не приехал встречать ее на станцию. Ему необходимо было написать бесчисленное количество писем, появилось множество новых дел.
– Тот ли это дядя, – спросила Риппл, – который жил в Лондоне, о котором ты как-то говорил мне, что он проводит все время в клубе и на аукционах?
– Да, это он, бедняга. Да, он умер. Но Риппл, дорогая моя девочка, послушай. Я не хочу равнодушно относиться к его смерти, но так как это совершенно меняет наше положение, то понимаешь…
– Наше положение, Виктор? – она хотела добавить: – Но я всего раз видела твоего дядю (это была чопорная встреча за чаем в отеле «Карлтон» вскоре после их «сговора»). Не успела она высказать это, как Виктор Барр многозначительно прервал ее: – Он оставил мне все.
– Оставил тебе?
– Все свое состояние. Ты знаешь, что он был очень богат. Конечно, богат по сравнению с тем, к чему я привык. По словам поверенных, у него был доход 12000 фунтов стерлингов в год. Кроме того, я полагаю, его квартира битком набита гравюрами, фарфором, эмалью и различными очень ценными вещами. Но не это главное. Самое важное, что я могу оставить здесь мою мать. Конечно, я кое-что ей уделю. Никто не хочет, чтобы она отсюда уезжала. – Виктор посмотрел в окно на чудесную картину в японском стиле – цветущие вишни на фоне весеннего неба. – Вон там Пиннер-Хилл, – сказал он. Лицо его, обычно торжественно-важное, когда он говорил о семейных делах, сияло. Темные глаза сверкали, красиво очерченные губы улыбались. – Теперь как раз время поговорить о Пиннер-Хилле.
Риппл недоумевающе спросила: – Виктор, что ты хочешь сказать относительно Пиннер-Хилла?
– Конечно, дорогая, я должен объяснить тебе по порядку. Все так сразу на тебя свалилось. – Он похлопал ее по плечу. – Пиннер-Хилл – посмотри в окно. Видишь эти красные крыши? Да, эти; это очень славное местечко! Дом немного больше охотничьего домика, но достаточно поместительный. Луг, теннисные корты и все прочее. Лоуэллы, владельцы, переезжают в Букингемское графство. Они хотят сдать дом внаем на длительный срок. Это то, что нам нужно! Мы можем поселиться там, нисколько не стеснив мою мать. Я смогу присматривать за «Вишневым садом», скупить все проданные нами земельные участки, снова начать охотиться, Риппл. О, дорогая моя, разве это не замечательно? Для владельцев Пиннер-Хилла слишком затруднительно сразу освободить дом, и мы могли бы переехать, как только…
Замешательство охватило Риппл с такой же силой, с какой обнимала ее рука Виктора, и вместе с тем появилось чувство, что все это невозможно. Похоже было на сон, который она иногда видела. Будто стоит за закрытой дверью, но как только начинает колотить в нее, дверь открывается, на этом месте Риппл всегда просыпалась.
– Виктор, что ты говоришь о переезде?
– Дорогая моя девочка, ты опять себя плохо чувствуешь! Твои бедные нервы расшатались. Я увидел это, как только ты приехала. Ты совсем бледная, плохо выглядишь. Но ничего, давно тебе пора иметь человека, который бы за тобой как следует ухаживал. Теперь так и будет. – В его голосе зазвучали глубокие счастливые нотки. – Я уже написал твоему отцу обо всем. Он будет рад, я знаю. Как только мы поженимся, а мы, конечно, можем венчаться теперь же…
– Пожениться теперь же… – При этих словах девушка, казалось, почувствовала в глубине души ужас. Какая-то непонятная тяжесть, неожиданное возмущение поднялись в ней.
Виктор, ничего не замечая и торжествующе улыбаясь, смотрел на нее:
– Да, теперь же!
– О нет… Виктор, как мы можем это сделать?
Тон у нее был смущенный, выразительное лицо осунулось.
Красивые темные глаза Виктора следили за изменившимся выражением лица Риппл. Его лицо выразило одобрение.
– Ты хочешь сказать, что это слишком скоро после смерти моего бедного дяди? – Он указал рукой на свою траурную повязку, казавшуюся сейчас лишней.
– Я знаю, дорогая, – сказал он. – Я знаю. И не хочу, чтобы казалось, что я недостаточно чту его память. Такое отношение было бы совершенно не свойственно мне. Но ты знаешь, любимая, теперь не соблюдают траур в течение многих месяцев, как в молодые годы моей матери. Я говорил с ней об этом. Она сказала, что мы можем отлично справить скромную свадьбу, не устраивать такого пышного торжества, как принято в Лондоне. Только моя мать и твоя семья. Я думаю, что моей девочке это тоже понравится больше – простая скромная свадьба? В конце концов, многие так женятся. Они избегают шума и никому ничего не говорят. Мы можем поступить так же.
Риппл, придя в себя наконец от охватившего ее страха и смущения, могла только вымолвить: – Я не могу.
– Отлично можешь, дорогая. Не говори таких слов «не могу», – возразил Виктор с нежной, довольной улыбкой глядя на нее. Ей казалось, что внезапно, вдруг маска спала с него и вместе с ней ушло все, чего она боялась и что хотела бы устранить. Его плохой характер, придирчивость, склонность к ссорам, упрямство, открытое или скрытое порицание, отсутствие понимания – все это исчезло. На нее улыбаясь смотрел тот самый Виктор, которого она впервые увидела (казалось, это было много лет назад) через отверстие в занавесе «Колизеума». Она видела Виктора, каким он был в тот чарующий вечер во Дворце танцев, когда обвил рукой ее талию и ласково сказал:
– Покажем им, как следует танцевать? – Чувства, которые она испытывала к тому Виктору, казалось, снова вернулись.