Пролетели годы. В его жизни появились новые интересы, новые люди, дали о себе знать новые стороны характера юноши. На смену мечтательности и страсти к книгам пришли практические наклонности. Затем произошел неожиданный разрыв с семейными традициями и с заранее определенными планами на будущее. Отказавшись от официальной карьеры, Стив выбрал технику, к которой относился с романтической увлеченностью.
Потом совершенно случайно он встретил свою первую любовь. Риппл выросла и тоже имела профессию. Она была помолвлена и собиралась выйти замуж. Стив не сразу вновь ее полюбил. Нет, хотя это было странно. Он гордился Риппл точно так же, как мог бы гордиться любой из ее братьев. Он считал, что она превратилась в изящную, прелестную, одаренную девушку. Другое чувство, казалось, умерло; умерло настолько, что он мог поцеловать ее совсем по-братски. Он знал, что и она отнеслась к этому так же спокойно.
Но то, что казалось умершим, только дремало в молодом человеке. Наступил момент, когда былая страсть мгновенно в нем проснулась. Это случилось во время поездки на мотоцикле, когда Риппл обратилась к нему с мольбой о помощи.
Легкий огонь в крови мальчика, вспыхнув вновь, превратился в страсть мужчины. Все лето Стив усилием воли сдерживал ее, но она все разгоралась. Он уехал и ждал. Заставил себя ждать, пока Риппл сама к нему не вернется. Она не сделала этого тогда, ибо ее отвлекали другие дела, она была поглощена своим успехом, утомлена бесчисленными заботами. Но теперь…
Стив отлично понял, что его время пришло. Теперь, что бы ни случилось, будет ли Риппл продолжать танцевать, бросит ли она все и уедет с ним за границу или он уладит свои дела так, чтобы иметь возможность следовать за ней повсюду, куда бы ни увлекла ее профессия, как ни устроят они свою жизнь как мужчина и женщина, он знал, что Риппл к нему вернется.
Мысли быстро мелькали в голове Риппл; она и не пыталась себя обманывать: «Не этого ли человека мне суждено полюбить? Я хочу любить, а не мучить себя и его озлобленными рассуждениями. С таким человеком, как Стив, у женщины просто не должно быть конфликта между работой и замужеством, между любовью и карьерой. Эта проблема даже не возникнет».
Риппл думала: «Что же тогда произойдет?»
«Можно будет с успехом совместить то и другое, – быстро соображала она, – ведь есть много замужних женщин – художниц, актрис, врачей, писательниц и деловых женщин. Или же можно только стремиться к этому, как та девочка, которая на вопрос, чего она хочет – яблочного пирога или лимонного пудинга, ответила: «И того и другого, пожалуйста, и каждого столько, как если бы мне дали только одного».
Но разве настоящий мужчина не поймет, что женщина выбрала замужество потому, что оно кажется ей более привлекательным? Настоящий мужчина, однако, не будет настаивать на этом. Он не станет читать нравоучений об истинном призвании женщины или надоедать банальными рассуждениями о домашнем очаге и о готовности защитить свою спутницу жизни. Он никогда не скажет: «Оставь это ненавистное занятие» – и предоставит женщине самой сказать это, если уж ей придется выбирать.
Стив увидел, как Риппл улыбнулась, но не спросил, чему она улыбается. Он не спросил ее и о чем она думает. Пристально глядя на нее, он только очень мягко сказал:
– Барр никогда не умел с вами обращаться.
– Пожалуй, да, – согласилась Риппл, – но это была не его вина.
– Хотя, – продолжал Стив, снова принимая веселый разговорный тон, – тут скорее можно сказать, что горшок котлу не товарищ. Я тоже не умел с вами обращаться.
Риппл подняла голову: – Вы? Вы и не пытались.
– Я пытался поцеловать вас однажды, – уже серьезно сказал он. – Вам тогда было пятнадцать лет. Мне пришлось с позором отступить. Вы помните?
– Я была тогда только девочкой, – сказала Риппл Мередит.
Они снова замолчали. В этом молчании ей слышалось несколько голосов. Один из них – голос ее матери: «Но Стив – всего лишь мальчик» (когда она так говорила, это была правда, но теперь Стив мужчина).
Второй – голос Мадам: «Были прославленные женщины, говорившие: «Я отдала бы свою карьеру, чтобы иметь детей», – но никогда не было матери, которая бы сказала: «Я променяла бы своих детей на карьеру».
Третьим был непреклонный голос Виктора Барра: «Они знали, в чем состоит счастье женщины».
Как странно, как несправедливо! Впервые Риппл, всегда озлобленно воспринимавшая все замечания Виктора по этому поводу, почувствовала, что вполне с ним согласна. В конце концов он был совершенно прав. Но счастье для женщины мыслимо только с мужчиной, которого она могла бы любить. «Нет, – думала Риппл, сжав губы, – не с таким человеком, как Виктор. Только с таким, как Стив… Я допускаю, что ради этого можно отказаться от всего. Можно пойти ради него в огонь и в воду». – Она повернула голову и посмотрела на Стива.
– Вы любите меня? – просто спросил он. Риппл, глядя в сторону, тихо сказала: – А почему вы не скажете мне, когда снова меня полюбили? Я хочу сказать, по-настоящему.
Он улыбнулся. Риппл с замирающим сердцем не могла подавить в себе мысль о том, что будь в этот момент на месте Стива Виктор Барр, он привлек бы ее к себе и закрыл ей рот страстными поцелуями, так что она ничего не могла бы сказать. Но Стив ответил, как на вопрос, заслуживающий внимания:
– Когда? Дорогая моя, это было где-то около Кингстона.
– Около Кингстона?
– Во время нашей поездки, в вечер премьеры. Когда я увидел, как распустились ваши волосы. Прядь волос зацепилась за застежку моей перчатки. Я все вспомнил. Прошлое встало передо мной. Я подумал тогда… с тех пор я всегда думал о вас, Риппл… – Стив улыбнулся и нежно спросил: – А вы?
Риппл, очень счастливая, слишком счастливая, чтобы улыбаться, ответила, слегка задыхаясь: – Я скажу вам потом.
– О, это гораздо лучше, – подхватил Стив Хендли-Райсер. – Гораздо лучше, дорогая. Это будет не так плохо, знаете… Я постараюсь, чтобы вы не относились ко мне слишком скверно…
Нежно, как будто они снова танцевали вальс, он положил руку ей на плечо. Так же как когда-то у солнечных часов, он прошептал:
– Риппл, я хочу… – и поцеловал ее, как тогда.
Но как непохож был ее ответ! Риппл порывисто и страстно прильнула к нему («Ах, только бы он никогда не выпускал меня из своих объятий!»). Она обвила его руками, склонив ему на плечо свою темноволосую головку.
Первые слова, которые она смогла произнести, были: – Как жаль. Мои волосы. Так жаль, что я их остригла.
– Отпусти их опять, Риппл. Хорошо? Пусть они растут, я хочу, чтобы они скорее связали нас с тобой…
Распахнулась стеклянная дверь, и до них донеслись шум, смех, веселая музыка:
Дверь снова захлопнулась.
– Ах! – воскликнула Риппл, отстраняясь от его плеча и изумленно оглядывая коридор, пальмы и зеркала, в которых отражались их фигуры: ее – серебристая и цвета слоновой кости и его – черно-белая. – Мы на балу…
– А где же, ты думала?
– Я… не знаю.
Стив восторженно засмеялся: – Слушай! Ты знаешь, что моя мать рассказала мне недавно? Знаешь, когда мы с тобой в первый раз были вместе на балу? Нет, не тогда, когда ты меня отчитала. Это было за пятнадцать лет до того. Ведь ты родилась на балу. Я тоже там присутствовал. Я тогда был маленьким ребенком. Представь себе!
Ожило ли в тайниках его сердца замолкнувшее эхо? Вспомнил ли он мелодию, простую и сентиментальную, которой придали новое звучание их переживания? Мелодию, в которой слышались звуки рояля и скрипки, и пение арфы?
– И вот тоже на балу, – засмеялся Стив, поднося ее руки к губам, – на балу ты становишься моей невестой…
– Я счастлива, – прошептала Риппл, и взор ее был полон весенней радости. В глазах девушки, устремленных на возлюбленного, сияли, танцевали звезды…