Я прикладывала мокрое полотенце к его горячему лбу. Он не видел, не слышал меня, был где-то очень далеко от меня. Просил пить и тут же отталкивал миску с водой. Ночь тянулась медленно и тяжко, словно горячая смола. Когда первые лучи солнца пробрались через оконце в хижину дровосека. Я почувствовала такую усталость, что буквально не могла поднять разом отяжелевших век. Я не заметила как уснула, свернувшись калачиком на краешке широкого топчана.
Меня разбудил голос Ганса:
–Пить…пить…
Я подскочила, потянулась к кувшину стоявшему на столе, стала наливать чистую воду в глиняный стакан. Услышала за спиной тихий удивленный голос:
–Госпожа, вы кто?
Я повернулась к Громиле, улыбаясь посмотрела на него:
–Надеюсь, ты шутишь.
–Для шуток, у меня пока слишком мало сил, – серьезно отозвался Ганс, внимательно, без тени улыбки разглядывая меня.
Совсем растерявшись, я хлопала глазами, не находила ответа. Мне хотелось крикнуть: «Ты что?! Я же Анхен! Заморыш! Неужели ты забыл, как мы сбежали от инквизиции?!». Но у очага возился дровосек и я не могла выложить это все при нем. Еще надумает вернуть нас братьям доминиканцам. А мне вовсе не хотелось снова оказаться на костре.
–Неужели ты ничего не помнишь? – осторожно спросила я.
–А что, было что-то интересное? – слабо улыбнулся «Кроха».
–Было, – решительно произнесла я, и напустив на себя важности обратилась к бородачу:
–Милейший, мне неловко выгонять вас из вашего собственного дома, но не могли бы вы оставить нас ненадолго одних?!
Эту заковыристую фразу я только вчера подслушала в баронском замке. Дровосек, кажется, ее толком не понял, но низко поклонился.
–Как вам угодно, госпожа.
Он поспешно вышел за дверь, мой Громила проводил его взглядом, поднял бровь:
–Да вы важная шишка. Как это меня угораздило попасть в такую компанию?
Я стала в захлеб рассказывать события последних дней. Судя по выражению лица, Ганс не верил ни одному моему слову.
–Значит, герцог Ольденбурский? – уточнил он, когда я закончила свой рассказ. – Жаль, что я забыл такое замечательное приключение.
Мне захотелось его побить. Я так переживала за его здоровье, теперь, мне должно было бы стать легче, а Ганс, умудрился все испортить!
–Не может быть, чтоб я был таким хорошим. Бегал, спасал, – серьезно рассуждал Громила. – Нее, это на меня не похоже. Зачем вы рассказываете мне сказки, госпожа?
–Не притворяйся, – потребовала я, – так не бывает! Хоть что-то же ты должен помнить!
Ганс сосредоточенно нахмурился.
–Помню…
–Что? Что? – воодушевилась я.
–Подвал помню, инквизиторов помню, вас не помню.
–После, после инквизиции.
–Костер не помню, значит меня не сожгли? – осведомился он у меня.
–Нет! А надо было! – надулась я.
–А мне нравится, что не сожгли.
В этой фразе мне уже послышалось лукавство.
–Помню, коня украл, хороший был конь. Куда я его дел?
–Продал.
–Зря, коней я люблю.
–А меня? – вдруг решилась спросить я.
Ганс лукаво сощурился, разулыбался.
–Не надо пользоваться моей слабостью.
–А-а-х! Ах ты… гад такой! Я переживала! А ты?!
Я все таки не удержалась и ударила его по руке.
–Так ты спасала меня, чтоб потом бить?
–Я и не думала тебя спасать! Это все дровосек! Он поил тебя всякими отварами.
–А ты выгнала моего спасителя?
–Могу позвать обратно.
–Зови.
–Только не забудь, что для него я твоя госпожа! – зло напомнила я.
–Слушаюсь и повинуюсь, – хохотнул Громила.
Разобиженная на него, я стремительно выскочила из хижины на улицу. Меня встретила резкая осеняя свежесть и дождь со снегом. Бородатого великана нигде не было.
–Куда он делся? – волновалась я, ежась от холода. – неужели, отправился доносить на нас, подслушав ночной бред Ганса.
Но мои сомнения улетучились, как только я обошла покосившуюся хижину. На заднем дворе, дровосек с невозмутимым видом рубил дрова. А что еще ему оставалось делать в такую погоду?! Возле него уже высилась изрядная куча аккуратных полешек.
–Возвращайтесь в дом, – прокричала я, боясь подходить близко к его высоко взлетающему громадному топору.
–Как прикажете, господа.
Бородач охотно оставил свое занятие и пошел вслед за мною в теплую хижину.
Положение мое стало еще труднее. С одной стороны, я старалась вести себя солидно и гордо перед дровосеком, с другой – я видела веселые глаза Ганса готового в любую минуту поднять меня на смех. Он быстро шел на поправку и его явно забавляла моя важность. Я отворачивалась от него в другую сторону, не знала как себя вести. А он развлекался веселыми стишками, как только я подходила близко: