–Пошли отсюда! Не нравятся мне эти двое.
–Чем тебе не угодили эти милые ребята? – хохотнул он. – они видно подмерзли, хотят погреться у доминиканского костерка. Только и всего.
–Идем дальше. Я достаточно отдохнула, – сказала я нарочито громко.
–Конечно, госпожа! – обрадовался дровосек. – нам надо поторопиться, а то всех стоящих лошадей раскупят.
–Да и покупатели с деньгами разойдутся, кому я тогда своего коня сбуду?! – поддержал его Громила.
Когда Ганс и дровосек стали прицениваться к лошадям, торговаться, обсуждать их достоинства и недостатки, я словно попала в страну, где все говорят на непонятном мне языке. Мама научила меня разбираться в молочных козах. Я легко отличила бы хорошую корову от больной, но кони для меня отличались только мастью. Я делила их на красивых и некрасивых. Дровосек по не понятной причине выбрал удивительно нескладную лошадь, какой-то линяло желтой масти, с короткими ногами и драным хвостом. Он твердил что-то о ее выносливости, сразу бросающейся в глаза, о молодости и здоровье кобылки. Но мне она все равно не нравилась, она скалила ровные, здоровые зубы, так и норовила меня укусить. Такая игривость сразу была признана еще одним достоинством.
А «Кроха» расхваливал баронского коня, так словно всю жизнь торговал лошадьми. Покупатель вытягивал губы, причмокивал:
–Что-то спина у него слабовата.
–Слабая спина?! Это у моего-то коня слабая спина! – взвился Громила. – Да как бы он меня на себе носил все это время, сам видишь, я вешу немало.
–А хорош ли он на ходу?
–Галопирует легко, залюбуешься. Или ты рысь предпочитаешь?
–Мой хозяин предпочитает, ему спешить некуда, а я только конюх.
–Прекрасно, – расплылся в улыбке хитрый Ганс. – Рысь лучший аллюр этого коня. Он же рысак, как ты не видишь?!
Мне показалось, покупатель немало удивился. Ганс все говорил, говорил не давая несговорчивому конюху вставить ни слова. На любое возражение он находил массу доводов в свою пользу. Даже я заслушалась, какого золотого коня он вынужден был продать. Мне стало искренне жаль, что мы не можем его оставить себе. Но видно конюх был калач тертый и не очень-то верил россказням Громилы. За жеребца он предложил такие смешные деньги, что я готова была возмутиться и проболтаться, о том что в баронской конюшне, не стали бы держать такую дешевку. Дело неожиданно спас толстый мельник, который недавно рассуждал о ведьмах. Он заявил, что готов купить жеребца вдвое дороже. Ума не приложу, зачем ему понадобился дорогущий верховой скакун. Скорее всего, дядьке просто нравилось торговаться, а может со съеденным им яйцом было что-то не так. Конюх встрепенулся, как бойцовский петух, и перебил цену.
–Вот молодец! – похвалил его Громила.
У конюха вид был несколько озадаченный. Он и сам себя удивил своей щедростью. Но слово не воробей, пришлось ему платить. Кошелек он доставал долго, монеты отсчитывал еще дольше, а уж когда передавал их в огромную лапищу Ганса, он весь посерел, и готов был свалиться без чувств.
–Что с тобой, приятель? – как ни чем не бывало весело хлопнул его по спине «Кроха».
–Все нормально, нормально пока, – вздохнул щедрый конюх.
–Хозяин его прибьет, – шепнул мне Ганс.
Он не считая сгреб деньги. Теперь пришла наша очередь платить за новую, некрасивую кобылку Дровосек. Ганс вовсе не собирался быть таким же щедрым, как незадачливый конюх, но и торговаться он не стал. Отчитал столько серебра, сколько просил продавец. И мы все вместе двинулись в обратный путь к телеге. Бородач шагал такой гордый и довольный, словно вел в поводу самого дорогого Андалузского жеребца или по крайней мере арабского скакуна.
Совсем неожиданно для меня, Громила вдруг помрачнел, увидев кого-то в ярмарочной толпе. В следующее мгновение он грубо толкнул меня в сторону и буквально затолкал под стоявшую там старую грязную телегу. Следом он швырнул кошелек с деньгами, который свалился у самого моего носа. Я даже возмутиться не успела. К счастью, я привыкла доверять своему вечному спасителю и не стала шуметь, только испуганно уставилась на Ганса. Он тоже искал, куда спрятаться. И вскоре я увидела от кого. Прямо к нему решительно направлялись наши старые знакомые: палач со своим помощником! Они узнали своего бывшего подопечного и орали дружно:
–Стража! Стража! Держите его, он колдун!
Громила бросился бежать, расталкивая зевак. Палачи припустились за ним. Раненый Ганс, конечно, понимал что его легко догнать. Он устремился к коновязи, надеясь верхом уйти от погони. Он уже протянул руку к ближайшей оседланной лошади, когда наткнулся на подбоченившегося, гнусно смеющегося барона: