–Ты не слушай его шутки, ты по делам смотри, – стала наставлять меня мудрая женщина. – сама говоришь, он тебя спас от костра.
–И потом заботился, как о маленькой.
–Вот видишь, значит любит, точно любит.
–Ганс меня любит! – повторила я, – а его завтра сожгут.
–Значит, теперь твоя очередь его спасать от казни…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ.
ОГОНЬ.
-Единственное, что нам осталось, – в слух рассуждала трактирщица, – попытаться выкрасть наших колдунов у доминиканцев.
–Боюсь такое нам не под силу, – горько вздохнула я. – жаль что я не настоящая ведьма, а только слабая девушка.
–Не знаю как ведьмы, а мужчине такое дело совершить было бы гораздо проще. Жаль, мы с тобой одни.
–А где сейчас твой муж?
–Он далеко, я даже не знаю где именно. Мы решили, что самое главное спасти детей, ему гораздо проще устроиться на новом месте. Я приеду к ним потом, когда все уляжется, может и трактир продать удастся.
–Но как же ты узнаешь куда ехать? – недоумевала я.
–Специально, чтобы сообщить мне где они поселятся, муж купил на рынке пару почтовых голубей. Голубя взял с собой, а голубку оставил мне. Когда придет время, он отовсюду вернется к своей любимой и принесет мне письмо от мужа.
–У меня раньше тоже была парочка белых голубей, только не почтовых, обыкновенных. Я только любовалась на них, и подумать не могла, что они такие верные.
–Чем ты хуже голубя? Ну что, идем спасать твоего Ганса?! Потом будет поздно.
Решительно настроенные, мы вышли из дома, шли в полной темноте, не зажигая факела, завернувшись в плащ, набросив на головы капюшоны.
–А мы не заблудимся без света? – опасалась я.
–Я здесь каждый шаг знаю. Дорогу наизусть выучила. И план придумала. Только мне одной его воплощать было боязно, да и денег у меня мало.
–Зато я сегодня удивительно богата.
Я погладила кошелек Ганса, так заботливо им наполненный золотыми монетами.
–Тогда у нас все получится!
Я шла за трактирщицей, с трудом различая даже ее силуэт в кромешной темноте. Где мы шли, куда, Бог его знал! Только через некоторое время мы благополучно вышли к мрачному зданию, стены которого зловещими отсветами озаряли многочисленные факелы.
–Доминиканцы не скупятся на огонь, – заметила моя новая подруга. – жгут, гонят ночную мглу. Словно боятся чего.
Я задрала голову, разглядывая тяжеловесное старинное здание. Так не похожее на новенькие соборы со стрельчатыми окнами и высокими шпилями. Маленькие, узкие окна – бойницы живо напомнили мне, негостеприимный замок барона.
–Странный дом, у слуг божьих.
–Ох, говорят они творят там такое, – вздохнула трактирщица. – что уж многие сомневаются, бога ли служат инквизиторы.
–Как же мы попадем внутрь?
–О, это как раз не трудно. Гораздо сложнее выйти отсюда. А нам только нужно постучать вот в эту дверь.
Она указала на низкую неприметную дубовую дверцу, и на вход-то не похожую. Скорее какая-то заплатка на каменной стене. На ее негромкий стук ответил неприятный мужской голос:
–Чего надо? Кого еще черти принесли в такое время?
–Открой, мы заплатим.
Эти волшебные слова сразу отворили загадочную дверцу. На свет показалась абсолютно лысая голова монаха. Трактирщица показала ему золотую монету.
–Мы заплатим гораздо больше.
Лысый натянул на голову капюшон, хмыкнул гнусаво:
–Это за что?
–Если ты приведешь сюда старую колдунью, которую должны сжечь завтра.
–Не могу, – замотал головой лысый монах.
–Не сомневайся, мы хорошо заплатим! Никто не узнает. Только решись!
–Да не могу я. Деньжат бы подзаработать – это хорошо, только… померла она.
–Так мы опоздали? – ужаснулась Гретта.
–Вы бы все равно не успели. Сразу как ее привели, она улыбнулась главному инквизитору так ласково и говорит: «– Глупый ты, в ад же пойдешь». Перекрестилась и померла вот так с этой улыбкой, словно уснула. Наш главный забоялся, говорит: «-По всему видно, бог ее к себе забрал». Велел снести ее на городское кладбище, и похоронить у самой кирхи. Даже надгробие ей приказал сделать. Днем ты могилку легко найдешь.
Гретта страшно побледнела, прижала руки к сердцу, ни слова не могла вымолвить. Я схватила доминиканца за руку:
–А Ганс? Рослый парень, которого вчера стража привела. Он жив?
–Жив, еще как! – усмехнулся лысый. – стража отвела его в камеру, а едва наши братья-доминиканцы сунулись к нему, он будто озверел. Накостылял троим нашим здоровякам, монахи отступились. Дрыхнет теперь бычара. Инквизиторы отложили допрос до завтра.
–Приведи его!
–Что ж, мне жить надоело?! Он же прибьет и кто такой не спросит.