От одного этого слова, становится темно, как в подземелье из сна. Пальме тоже страшно, она дрожит, прижимается, лижет мне руку шершавым язычком. Я жалуюсь ей:
–Вот, даже расплакаться не могу по-человечески.
Кошка поднимает ко мне несчастную мордочку. Мне кажется, она все понимает. Морщинистый носик становится сопливым, как у младенца. Я вытираю расстроенную кошку, чувствую, что и по моему лицу текут слезы.
–Везет этой Анхен, она спасла своего Ганса, – всхлипываю я. – Но он был жив, а что поделаешь с этими машинами?!
И вдруг вспоминаю собачку возле библиотеки. Там нас было много, а я одна…
Я решительно вскакиваю на ноги, заставляю себя взглянуть на бушующее пламя.
–Я все могу! – повторяю я, как в бреду.
Я и сама верю в то, что смогу абсолютно все. В мозгу бешеным хороводом кружатся слава ученых физиков, про наше необыкновенное время, им вторит цыганский барон, знающий обо мне что-то удивительное. Голова кружится, я чувствую себя странно, почти нереально, как во время драки у банка. Я ничего не понимаю, да и не пытаюсь объяснить. Кажется, весь мир пропадает, тает, растворяется в воздухе. Отчетливо реальным остается только пламя, поглотившее обе машины.
Я смотрю на огонь и всей своей волей уменьшаю, гашу его.
–Его не было! Не было! И быть не должно! В отчаянном оцепенении я превращаюсь в одну единственную мысль: исправить, все исправить, Саша должен жить! От невероятного напряжения закладывает уши , как тогда когда она маленькой девочкой упала в воду, и как тогда она немым отчаянием кричит, зовет на помощь. Кто, кто может мне помочь? О, Боже, ну хоть кто-нибудь!!! Огонь, огонь он все уничтожил, бушующее кроваво красное гудящее пламя оно захватывает меня и поглощает все вокруг, весь мир. Только страшным усилием воли удерживаю себя на краю полыхающей стихии, захлестывающего отчаяния, хаоса. Гул и рокот жарящей бездны всё нарастал, от него дрожал воздух, и всё вокруг вибрировало, казалось я и дышать забыла, время тоже растворилось в нем… и… Вдруг тишина, звенящая и торжественная, как в большом и светлом храме, где идет золотой прохладный дождь…
– Идет дождь!? – я поражаюсь внезапно наступившему спокойствию.
– Да, так всегда происходит во время службы, – слышу я толи ответ на свой немой вопрос, толи нежный перезвон колокольцев.
– Какой ещё службы? – удивляюсь я.
– Ты звала на помощь, мы пришли. Ведь ты одна из нас…
– Кто я?
– Столько веков знала, а теперь не помнишь? Все мы созданы, чтобы беречь любовь, добро, справедливость… Каждый сам выбирает свой путь, и чему служить.
–Вы ангелы?
– Если тебе от этого легче… Мы люди живущие на грани времен, нет ни прошлого, ни будущего, ни настоящего… все зависит от воли и выбора каждого в отдельности. Испокон веков люди это знали, а сейчас… забегались что-ли. Ты любишь его? Ну, давай, милая, ещё раз…
Словно на пленке пущенной назад, бушующее пламя собирается, сворачивается в одну точку и исчезает… внутри что-то екает, словно бьются миллиарды тонких льдинок…
Я стою на своем балконе, смотрю вниз на бегущие мимо машины, на дороге свободно, нет никакой аварии, бензовоз не спеша катится по свой стороне дороги. По встречной полосе ветром проносится знакомый мне джип. Они так же далеки от столкновения, как земля от луны. Я невольно оборачиваюсь к окну, острые осколки которого, я только что разглядывала. Прозрачное, отлично вымытое стекло, абсолютно целое красуется на своем месте. В открытую балконную дверь, с ленивой важностью, входит Пальма.
–Стоп! Ты ведь была уже здесь!
Кошка удивленно смотрит на меня, усаживается вылизывать свою серую шкурку. Я снова резко поворачиваюсь к улице. Бензовоз уже проехал довольно далеко, стал медленно осторожно готовиться к повороту на объездную, и вовсе пропал из виду.
–Что, ничего не было?! – растерянно спрашиваю я, толи у самой себя, толи у хмурого серого неба. – Мне все привиделось?!
К другим чудесам я уже стала привыкать, но чтобы так… Как бы выяснить, в чем тут подвох? У меня глюки или время вернулось вспять? Разумеется, мне больше по вкусу версия, что я не спятила, а научилась управлять временем. В голову пришла спасительная мысль:
–Нужно просто позвонить кому-нибудь, Сашиным родителям, например.
Я тороплюсь исполнить прекрасную идею. В волнении набираю номер, очень боюсь разочароваться в своих надеждах, услышать страшную новость. Трубку берет его мать, спокойная, веселая. Само собой, говорит, что сейчас Саши дома нет…
–…Он только что звонил из офиса, – услышав эти слова, я готова прыгать от радости.