Я прибавляю шагу и первой влетаю в ее подъезд. В лифте хочется подпрыгивать от нетерпения, но у меня хватает благоразумия этого не делать. Благополучно вплываем на благословенный девятый этаж. Лена вставляет ключ в замок:
–Странно, не заперто. Родители еще должны быть на работе.
Она толкает дверь, смело шагает через порог, манит меня:
–Пошли, пошли, сейчас маминого борща навернем.
Слово «борщ» вызывает у меня прилив горячего счастья. Ленка шмыгает в комнату. Остаюсь разглядывать чужую прихожую. Тесная, коричневая, похожая на узкий шкафчик. Большое зеркало, как окно в светлый мир, не успеваю полюбоваться своим отражением, подруга поспешно возвращается. На ее лице выражение прямо противоположное счастью.
–Что-то случилось? – осторожно спрашиваю я.
–Кажется…
Голос подруги глухой, какой-то незнакомый.
–Что там, Лена? – пугаюсь я.
–Кажется… кажется нас обокрали.
–И вас тоже?! – вырывается у меня.
–Почему тоже? – вяло спрашивает Лена.
–В Марининой квартире устроили погром.
–Кто? – бесцветно спрашивает она.
–Еще не нашли. Везет мне последнее время, то и дело прихожу в ограбленные квартиры.
–Ограбленные квартиры… – повторяет подруга.
Эти слова ее резко меняют. Лена нервно хватает с тумбочки газету, мнет ее в руках, расправляет, начинает обмахиваться, как в жаркий день.
–Родители, наверное, еще не знают. Надо им позвонить.
–Много чего пропало?
–Нет, только, самое ценное. Можно подумать, воры знали где искать…
Она снова мнет газету, бросает в угол, затравленно оглядывается, кажется, ищет, что еще бросить. Я болтаю первое, что приходит в голову:
–Знаешь, по телеку слышала, что все люди хранят ценности в одних и тех же местах. Любой вор, уже знает такие места наперечет. Только приходят в квартиру и сразу проверяют одни и те же шкафы, находят, что им надо и быстро линяют.
Лена меня не слушает, смотрит не понимающе. Отвечает не впопад:
–Да, я сейчас позвоню отцу и мы пойдем отсюда. Пусть все остается как есть…
–Конечно, конечно, ничего не трогай, и вообще, лучше сразу вызвать милицию.
–Нет, я этим заниматься не буду! – категорично заявляет моя подруга. – Пусть разбирается отец. Он знает что делать. А я… все перепутаю… мне так страшно!
–Куда же мы денемся, до прихода твоего отца?
–Мы сейчас же уходим, нам нужно отвлечься, переключиться. Я не могу в одиночку переживать такие стрессы.
–В одиночку?! – обижаюсь я.
–Ну, ты меня понимаешь… мне срочно требуется мужская поддержка.
–И где же ты ее собираешься искать?
–Как раз это очень просто, – воодушевляется Ленка. – Нам только нужно найти Пашу.
–Тоже мне мужское плечо, – фыркаю я.
–Ты ничего не понимаешь, его творчество способно творить чудеса. Мне сейчас так нужна его поддержка! Его уверенность.
Предпочтя оставить при себе свое нелесное мнение о новом объекте Ленкиной любви, и уж тем более о партии хвостоненавистников, я молча сопровождаю подругу до ангаров, где обитает ее рокер. По знакомому маршруту, мы проходим мимо лупцующих друг друга каратистов, дико шарахаемся от ребят с длинными палками и короткими, но злыми нунчаками, и добираемся до закутка музыкантов. Их подобие двери оказывается открытым, мы входим, по очереди запинаемся об микрофонные провода, аккуратно обходим барабанную установку, и резко останавливаемся. Шедшая впереди меня Ленка стоит как вкопанная, тычет перед собой пальцем и повторяет то тихо, то оглушительно визгливо:
–Это наше… наше…наше… это наши вещи!
Я выглядываю из-за нее, и вижу в углу каморки сваленные в кучу телевизор, видик, шкатулки, коробки, пару норковых шапок и рыжую Ленкину шубу. Оглядываюсь по сторонам, хорошо что мы еще здесь одни.
–Надо убираться отсюда, пока нас никто не видел! – я тороплюсь, командую как Маринка.
–Уже увидел… – хрипит Лена.
Теперь и я вижу, замерших в дверях хвостатого Пашу и его приятелей.
–Тю-ю, девочки! Мы вас не ждали!
Паша старается смотреть сурово, но я замечаю, как трудно ему остановить блуждающий взгляд. Я понятия не имела, как отличить наркомана под кайфом. А теперь ясно понимаю, что перед нами стоят сразу пятеро наркоманов.
–Мы зашли на минуточку, – перепугано щебечет Лена. – мы уже уходим.
–Никуда вы не пойдете! Я против! – развязно заявляет Паша.
Он вваливается в каморку, придвигает к себе табурет, падает на него, растекается жидкой квашней. Остальные музыканты следуют его примеру. Мы оказываемся напрочь отрезанными от выхода, окон в каморке нет!
–Сейчас начнете ныть, что никому не скажите, – гнусавит Паша, – или того лучше примитесь вопрошать: «Пашенька, зачем тебе это надо?! У тебя же талант!». Терпеть не могу! Я сам разберусь, что моему таланту нужно. Таланту нужно есть! И еще кое-что… таланту позарез нужны впечатления, а какие здесь впечатления? Скучно мне!