–Но я тоже знаю все про Громилу и Заморыша.
–Потому что я тебе рассказал.
–Нет, потому что я там была. Откуда тебе знать, как мне было страшно и холодно, в тех проклятых развалинах, а Ганс – грубое животное, только и думал об удобстве для своего коня.
–Может быть, у тебя просто бурная фантазия? – робко предполагает Саша. – После моих рассказов, ты впечатлилась и…
–А про пожар в доминиканской крепости, я тоже выдумала?!
–Ты… об этом знаешь?!
Веселый и гордый, своей недавней победой, Александр становится тихим и скромным. Внимательно слушает, как я броню Ганса за вечную грубость и неотесанность.
–Ганс, это же не я… Я совсем – совсем им не управляю… он живет своей собственной независимой жизнью. У нас даже чувства разные. Там, где мне бы, наверное, стало страшно, он только веселится. Вот, схватили его инквизиторы, нет, чтобы серьезно подумать о своем положении, он отлупил монахов и завалился спать. У него дырка в боку, едва зажившая, а он ведет себя как медведь…
–Бешенный, – добавляю я. – Знаешь, Анхен тоже на меня совсем не похожа. Она такая несусветная трусиха. Всего боится, лошадей, одиночества, Ганса твоего. А еще она пить не умеет! Я даже в самый первый раз так не напивалась, как она. Она понятия не имела, что такое вино. Сроду не думала, что можно так удивляться опьянению. Ничего-то она не знает.
–Ганс не лучше. Чурбан неотесанный. Сила есть – ума не надо.
–Не утрируй, он много чего знает, вон, как убедительно притворялся герцогом. Анхен так и не спросила у Ганса, может ты в курсе. Откуда он знает, что такое вилка и как с ними обращаться.
–Это элементарно, отцу Ганса один вельможе заказал изготовить целую дюжину таких вилок. Он и объяснил деревенскому оружейнику, что делают с этой диковиной.
–Все-таки мы с тобой смотрим одни и те же сны, – мурлычу я, – чтобы это значило?
–Не иначе – это любовь, – нежно улыбается Саша. – И все-таки, мне не верится, что два разных человека могут во всех подробностях видеть одно и тоже. И ладно бы только во сне, но мне часто кажется, что средневековые приключения случаются наяву.
–Как тогда, в кафе?
–Да, да помнишь лицо уборщицы? Она точно приняла нас за психов или пьяниц.
Мы еще долго обмениваемся впечатлениями от нашего двойного существования, там и здесь.
Я спохватываюсь, вспоминаю, что мой двуликий спаситель до сих пор голодный. Суп уже остыл, но он готов довольствоваться и таким. А я зачарованная любуюсь, как Саша жадно ест, вспоминаю, что у меня в холодильнике припасена колбаска, срываюсь доставать. Заныриваю в холодильник, как в холодную пещеру, прячу довольное лицо. До чего же хорошо, когда понимают и разделяют твои самые странные странности.
Но одну свою тайну я открыть так и не могу. Не смотря на все наши общие странности, я так и не могу признаться в своей роли в странной истории с аварией, пожаром и бензовозом. Ведь он ее и не заметил. Эти впечатления общие вовсе не для нас двоих. А может мне, и вовсе все померещилось. Вообще это слишком похоже на манию величия. Здравствуйте, я управляю временем!
Пестрой чередой бегут дни, складываются в недели, месяцы. Двадцатый век, вполне благополучно сменяется двадцать первым. Глобальные катастрофы и резкие перемены, которые все пророки норовили приурочить к смене тысячелетий обошли нас стороной. Оставшись только на страницах книг и кадров фильмов. Жизнь идет себе, идет потихонечку. Не обращая ни малейшего внимания на наши страхи и предположения.
Мое собственное современное существование становится таким приятным и безоблачным, что на какое-то время, я и вспоминать перестаю свои бурные приключения, в неизвестных мирах, так похожих на европейское средневековье. Я уже начинаю сомневаться, что невероятные не поддающиеся логическому объяснению события, происходили именно со мной, не были подробностями из чужой, увлекательной истории. Надо же, пролетают года, столетия, а землю поливает такой же дождь, на нее смотрят всё те же звезды, становясь свидетелями бессмертной любви, именно той силы, которая отличает живое от мертвого, которая заставляет нас дышать, надеяться, верить.
Я снова вспоминаю худенькую, бледную Анхен, стоя возле большого институтского окна. Далеко внизу, по черному блестящему асфальту скользят туда – сюда машины, мимо плывут зонты, через их однообразный черный поток пробирается одинокий веселый, ярко малиновый зонтик. По стеклу быстрыми змейками сбегают капли дождя. Я прослеживаю их путь пальцем. Настроение такое же серое и дождливое. Грустно! Саша далеко в командировке, я чувствую себя такой же одинокой, как этот малиновый островок. Хорошо бы встретиться с любимым, хоть как –нибудь, хоть где-нибудь! Идея увидеться со средневековым Гансом, поражает своей веселой шкодливостью. Ведь Саша где бы он ни был, увидит то же самое. Жаль, я не могу управлять тем, что там происходит. Сосредоточиваюсь, даже зажмуриваюсь. Получается!