Я оказалась под ярко-голубым небом, посреди огромного зеленого луга. Что-то неуловимо щемящее подсказало мне, что двадцать первый век, немыслимо далек.
–Вот мы почти добрались!
Услышав голос Ганса, я стремительно обернулась.
–Куда добрались?
–Надо же нам где-то начинать новую жизнь. Здесь мы ее и начнем, – довольный Ганс расплывается в улыбке.
–Прямо здесь? В чистом поле? – я стала удивленно оглядываться. – Здесь же ничего нет!
–Глупенький Заморыш, я же сказал, что мы почти добрались. Через четверть часа дойдем до деревни, где осел старый друг моего отца.
–Так мы к нему и шли?
–Не совсем, но надо же нам с чего-то начинать самостоятельную жизнь. Этот Витторе Кантони тоже оружейник, я надеюсь, первое время помогать ему в мастерской, а потом и свое дело открыть. Я все смогу, если…
Я впервые увидела Громилу таким смущенным. Он смолк, не договорив. Чтобы его подзадорить, я смотрю лукаво, переспрашиваю:
–Если?
–Если ты согласишься жить со мной…– бубнит Ганс, опустив голову, и глядя себе под ноги.
–Так Гретта была права! – я даже подпрыгнула от радости и сразу устыдилась проявлению излишней откровенности, напустила на себя строгий вид, и стала отчитывать Ганса, – Тебе следовало сначала спросить меня об этом, а уж потом тащить за тридевять земель. Я даже не знаю где мы!
–Почти на берегу Адриатического моря. Недалеко от города Венеции, – не поднимая головы, объяснил Ганс.
–Так далеко от…
Я хотела сказать от дома, от мамы, но ведь все равно не могла вернуться туда. К тому же за последнее время, я уже привыкла чувствовать себя дома там, где был мой Громила.
–Но пастырь говорил, что инквизиция есть везде, – только и смогла возразить я.
–Конечно, есть, у нас одна инквизиция, здесь другая. Постараемся ей не насолить, и все будет хорошо.
–А я что буду делать? – вдруг покраснев и тоже потупившись.
–Ну… Если ты не против… Ты будешь хозяйкой в нашем доме.
–Готовить обеды и рожать детей?
–Так ты против… – вздохнул он грустно.
–Нет… с чего ты взял? Я…согласна…
–Странно у нас все, – заметил повеселевший Ганс. – В чистом поле, под открытым небом, в чужой стране. Я должен был бы просить твоей руки у родителей, торжественно, по всем правилам. А теперь, они даже не узнают, что мы поженимся.
–Уже очень давно, мама сказала мне, что я должна сама выбрать себе мужа, и она одобрит любой мой выбор.
–А отец?
–Он добавил тогда, что мама абсолютно права. И он даст свое благословение сразу, как только я решу выйти замуж. Я думаю, теперь бы они за меня порадовались. Жаль, конечно, что они так далеко.
–А мы к ним съездим, когда-нибудь! – убежденно заверил Громила.
–Мы и Гретту навестим?
–Напрасно она осталась в своем дурацком городишке, – поморщился Ганс.
–У нее там дом и семья. Еще до нашего отъезда она послала мужу весточку, чтоб они все возвращались.
–Хорошо, что инквизиция прекратила искать ведьму в их семье. А вдруг, опять начнут? Лучше бы они ушли с нами.
–Один Бог знает, что на самом деле лучше, – вздохнула я.
–Вот съездим к ним и узнаем.
–Когда же это станет возможно? – горестно вздохнула я.
–Когда мы с тобой станем солидными венецианцами, я отпущу пышную бороду, а ты… – Ганс рассмеялся, – а ты станешь солидной, толстой фрау. Тогда нас никто не узнает и не сдаст доминиканцам. Только боюсь долго придется, нам этого ждать. Впрочем, кое-что можно сделать прямо сейчас.
–Что? – спросила я испуганно.
Продолжая смеяться «Кроха» полез в свою большую дорожную сумку, долго там рылся, делая вид, что не может найти того, что ему нужно. И рассуждал при этом:
–Я смотрю, твое когда-то красивое зеленое платье, совсем по– истрепалось в дороге. Даже позолота стерлась и потускнела. Да тебе никогда не шел этот цвет.
Я собралась уже оскорбиться, ожидая от него только новых колкостей, парировала обиженно:
–Я бы с удовольствием переоделась, да нет у меня другого платья. И ты это отлично знаешь!
–Помнишь, я как-то пообещал тебе веселенький пурпурный наряд, чтоб улучшить цвет лица? Так я ведь не зря так долго шастал по разным лавкам, в том большом городе, пару недель назад… в общем… это тебе.
Он извлек из своей бездонной сумки большой сверток и подал мне. Неожиданно разволновавшись, я медленно развернула грубую мешковину и ахнула! Ярким цветочным лепестком глянуло на меня алое пламя. Я даже не сразу сообразила, что это просто ткань, едва не выронила сверток.