–Ну, что поделаешь, если это жутко. Слушай, а косметикой? Тональным, пудрой пробовала?
–И пробовать не буду, тут хоть гипс наложи, ничего не спрячешь, фонарь неугасимый.
–Тогда надо темные очки!
–Придумала тоже. В темных очках под осенний дождь. По твоему они сочетаются с сапогами и пальто?
–Да, так еще быстрее заметят, – соглашается Светка.
–Заметят и придумают черте что, не надо мне такого внимания.
–Что же ты будешь делать?
–Выход есть! – заявляю я, – останусь дома, буду плющиться под одеялом. Хоть отосплюсь, а то так голова болит.
–Ой, это же может быть сотрясением мозга!
–Похоже, оно и есть.
–А ты скорую вызывала?
–Нет.
–Вызови!
–Теперь-то зачем? Синяком любоваться?
–Надо вызвать, обязательно!
Какая же она все-таки паникерша!
–Ты не представляешь себе, возможные последствия. Это же так серьезно! С сотрясением шутить ни в коем случае нельзя! Я читала в «Космополитен», что одна женщина упала вот так, и память потеряла…
–Но я-то тебя помню, и кто такой дядя Игорь не забыла. Значит это не мой случай.
–А еще в мозгу может лопнуть сосудик, тебя парализует, и ты не сможешь даже пошевелиться!
Я принимаюсь прыгать и отплясывать твист, в доказательство, что со мной не случился инсульт.
–Я похожа на паралитика?
–Нет, конечно, – охотно соглашается Света и набирает побольше воздуха, чтобы поведать мне и миру еще что-то душераздирающее, но я спешу сбить ее с темы.
–Хватит меня пугать! Кто в прошлый раз жаловался, что помирает без взбитых сливок? Лопай, пожалуйста.
Я двигаю ближе к ней блюдце с большим куском торта. Светка смолкает занявшись им. Я тоже кладу себе десерт и с радостью отмечаю, что розочки и фиалки из крема, доставляют мне массу удовольствий. От противной тошноты и следа не осталось, и голова болеть перестала. Сластена я отпетая. А Светка принялась опять за свое:
–Это еще что! Я тут вспомнила историю про одного мужика… кто же мне ее рассказывал, ладно, неважно. Толи Игорь, толи Никита?
–Так что же было с мужиком? – бурчу я сквозь набитый рот.
Она отодвигает пустое блюдце, принимает живописную позу, поправляет кулон на груди.
–Так вот, он отдыхал на Багамах…
–Начало мне уже нравиться!
–Купался в океане…
–Еще лучше!
–И заснул на надувном матрасе, посреди бела дня!
–Ага, свалился во сне в воду, зашиб акулу, получил «производственную» травму, и теперь на страховку живет на Багамах до сих пор. А акулу сдали в музей.
–Нет, – смеется Светка.
–А куда дели? Съели? Всю?
–Да нет же, не перебивай! Он получил солнечный удар и стал ясновидящим.
–Ну, уж это мне не грозит. Здесь совсем не Багамы, и не Гаваи.
–И солнышка что-то маловато, – закивала Светка, глядя на тучную серость за окном.
Мы смеемся, пачкаемся кремом, пьем чай, благодать! А кто-то скучает на лекциях.
После Светкиного ухода, я совсем ожившая мою посуду, пол, хватаюсь за стирку, пылесос – все сразу! Решительно застилаю постель, а может… по окончании стирки я уверена, что застилала ее зря. Взбиваю подушку, потягиваюсь… опять звонок! Шлепаю в коридор, ну что за невезенье! Резко дергаю дверь, у порога горбится здоровенный тип в фуфайке.
–Слесаря вызывали?
–Нет.
–А у меня записано.
–Я никого не вызывала.
–Точно?
–Да, точно.
–А муж?
–Что муж? – не понимаю я.
–Это он тебя? – басит, сочувственно кивает на мой синяк.
Я хлопаю перед ним дверью. Достали! Снова хватаюсь за пылесос. Короче говоря, в постели я оказываюсь только в два часа ночи. Страшно измотанная и усталая. Закрываю глаза, а передо мной все плывет, моя немыслимо чистая квартира. Я засыпаю…
Клинок обжег мне плечо, я отбил удар, отскочил. Перед лицом молниями носились еще две шпаги. Сколько же их? Выпад, удар, выпад. Кого-то задел, хоть бы Мончини. Будь он проклят! Правая рука слабеет, перебросил шпагу в левую, уже не то. Правая повисла плетью, рукав стал алым. Шаг назад, шаг вперед, туше!* противник свалился прямо мне под ноги. Я запнулся, едва не упал. Удар, и моя шпага сломалась у самого эфеса.** Мончини смеется злорадно, я отбил его клинок своим обломком и изо всех сил шарахнул массивной гардой*** ему по челюсти. Он кубарем покатился по лестнице. Я бросил обломок, схватил лавочку и запустил в наступавших, повалил шкаф. Пока они выбирались из-под мебели, я успел кое-как перезарядить пистолеты. Два выстрела закончили дело. Совершенно без сил я опустился прямо на пол. Гостиная была похожа на поле боя: трупы, кровь, битая посуда, перевернутая мебель, оборванные шторы, пороховой дым.
–А-ах!
Вошла баронесса, глянула и сползла по стеночке. Только женщины в обмороке мне сейчас и не хватало! Я с трудом поднялся, на ватных ногах поплелся к ней, присел рядышком. До чего же она красива! Даже в обмороке лежит, будто позирует художнику. Что делают в таком случае? Где-то я видел воду. Дотянулся до вазы с розами, выбросил цветы, все равно завяли, и плеснул воду в лицо Жанне.