–Ты слишком много помнишь, и можешь жить сразу «там» и здесь.
Вот и объяснил. То что я так ничего и не поняла – это еще мягко сказано. Причем здесь цыгане с их воровством?! Чего ради, цыганка должна была меня послушаться?! Странно это все… или глупо.
На всякий случай я отцепляюсь от цыгана, и делаю вид, что его ответ мне понятен. Возвращаясь к своей счастливой подруге, все еще держащей на ладони свое золото и не сводящей с него глаз.
–До сих пор не могу поверить, – признается она весело, – никогда не слышала, чтобы цыгане возвращали хоть что-нибудь!
Она решается таки отвести взгляд от возвращенных ценностей, смотрит на меня и вопрошает:
–Ты чего как пыльным мешком ударенная? Да, и зачем ты бегала за цыганом?
–Сама не знаю, – пожимаю плечами я, – я вообще ничего не понимаю.
–А, наплюй, – жизнерадостно советует Ленка.
Я стараюсь следовать ее совету, заражаюсь ее легкомыслием и резко переключаюсь на решение сугубо материального вопроса: чего поесть и где это взять. Подружка моя, конечно, раньше собиралась поберечь деньги на какую-нибудь крупную покупку, но лишившись их и неожиданно обретя вновь, Лена превращается в невероятную транжиру. Давненько я не проводила столько времени в кафе и не поедала за один раз столько вкусного.
Домой я заявляюсь уже в сумерки. Вваливаюсь в квартиру усталая и довольная, включаю свет, телевизор, иду в ванную, откручиваю кран. Из-за шума воды и телевизионной стрельбы долго не могу сообразить, откуда исходит лишний, громкий настойчивый звук. Мокрыми руками хватаюсь за телефон, трубка выскальзывает… мне остаются только длинные противные гудки.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.
ЗА ЛЮБОВЬ ГОНЧАРА.
Будильник сломался! Неподвижные стрелки так и показывают три часа ночи. Я просыпаюсь, бог знает во сколько, сладко потягиваюсь, сую ноги в тапки, медленно, сонно шуршу на кухню, включаю чайник. Просыпаться и становиться энергичной, нет ни сил, ни желания. Сижу на табуретке довольно тупо наблюдаю, как закипает вода. За окном все еще темно, но спать больше не хочется. Наконец, меня посещает желание, выяснить который час. На кухне часов нет, возвращаюсь в спальню, не включая свет, ищу свои наручные часы.
Я очень удивляюсь, поняв, что проснулась вовремя. Даже обидно, что вполне успеваю в институт к первой паре. Я уже сроднилась с мыслью об опоздании. Новая мысль окончательно меня расстраивает. Я вспоминаю, что по расписанию занятия сегодня со второй пары. Это просто возмутительно! Я же могла спать и спать!
В крайнем раздражении я режу хлеб, делаю бутерброды, жую.
–Ну, кого еще черти принесли в такую рань?!
Ругаться мне хочется не оттого, что я не люблю гостей, а потому что из-за неожиданного звонка сильно прикусываю язык.
Рывком распахиваю дверь с перекошенным от боли лицом. Рычу нелюбезно:
–Проходи.
Странное дело, Светку такой прием вполне устраивает. Она вообще заходит какая-то странная: тихая, серьезная, сосредоточенная.
–Что это с тобой? – не скрываю удивления я.
Света не отвечает, стягивает черное пальто. Одета она тоже как-то странно, нельзя понять в каком она настроении, экзотическое сочетание розового, желтого и темно зеленого ни о чем не говорит. Только усевшись на диван с ногами, она решается открыть рот:
–Как у тебя со временем?
–Как раз этого, у меня сейчас полно.
–Мне очень нужно… поговорить с тобой…
–Откуда такой трагичный тон? Брось! Давай будем пить чай и поболтаем обо всем, о чем тебе будет угодно.
Лицо подруги остается растерянным и непроницаемым. Я уже начинаю беспокоиться всерьез. Сегодняшнее поведение совсем ей не свойственно. Неужели, с моей расчетливой Светкой, приключилось что-то серьезное?
–Я не знаю, как ты к этому отнесешься… – неуверенно начинает она.
–Так давай проверим, – весело предлагаю я.
–Да, ты обещала чай, – отвлекается Света.
Я отправляюсь на кухню, разливаю по чашкам горячий чай, достаю из холодильника, любимое Светкино варенье. Не переставая ломать голову о цели раннего визита подруги.
Мое недолгое отсутствие помогло Свете приготовить речь, она набирает по-больше воздуха, чтобы начать выступление, но тут замечает блюдечко с вареньем, и объяснения снова откладываются. Света аппетитно чавкает, на удивление, не пытаясь вставить в трапезу ни слова. Молчаливость моей темпераментной подруги тревожит меня больше, чем любые слова. Институт пропускает, не звонит, не приходит.
–Ты опять влюбилась? – выдвигаю предположение я.
–И да, и нет, – уклончиво отвечает Света.
–Как прикажешь тебя понимать?
–Никита, оказался гадом, я встретила другого, но все это не важно.