«У-у, жук усатый! Ну, чего прицепился?! Знает же, что история для меня сущее мученье.» Надо признать, что на противное насекомое историк похож довольно мало. Полный, рыхлый, сдобный как тесто. Вполне приятный был бы человек, если бы не его любимая история.
–После смерти Ивана какого? Кто еще там был? – лихорадочно стараюсь вытрясти из Ленки, хоть какую-то информацию.
–Иван Грозный, Шуйский, Лжедмитрий, Марина Мнишик, Польский король, – снисходительно улыбается она.
Я отчаянно стараюсь вспомнить хоть что-нибудь. К семинару, я конечно, не готовилась, не до этого было, но проходили же мы что-то в школе! С неумолимой ясностью понимаю, что в школе я проходила мимо «смутного времени».
–Ну-с, Николаевская, мы вас внимательно слушаем, – ехидно обращается ко мне историк, как только начинается пара.
В голове моей абсолютная пустота, как в надувном шарике.
–Сделай лицо попроще, – советует Лена.
Я напрасно стараюсь прогнать с лица вселенскую скорбь. Не знаю я ничего!
–После смерти Ивана Грозного… – начинаю я, мечтая только о том, чтобы меня прервали.
–Продолжайте, продолжайте, – историк садится за свой стол и даже подпирает рукой голову. Пытка будет долгой!
–У царя не осталось наследника, – подсказывает мне Лена, страшным шепотом.
–А куда ж они делись? – с издевкой, осведомляется у нее историк.
Лена замолкает, и я остаюсь один на один со «смутным временем». Я молчу, готовая провалиться сквозь землю, но к счастью, кажется, начинаю что-то припоминать.
–Своего сына-наследника, Иван Грозный убил сам из-за внезапной вспышки гнева…
–Ну, это один сын, а остальные?
«Боже мой! их еще было много!»
–Федор был дурак, – снова пытается мне помочь Лена.
Преподаватель делает вид, что этого не заметил, прищурившись наблюдает, как я выкручусь.
–Федор был слаб умом и вообще рос болезненным ребенком. Все свое время он проводил в молитвах или в постели, – уверенно вру я, и к своей великой радости обнаруживаю, что случайно оказываюсь права.
Удача придает мне смелости, и я продолжаю пересказывать случайно увиденною мною передачу:
–Младший сын Ивана Грозного – Дмитрий, по-моему, был увезен в Углич и там убит боярами. Больше всего в этом подозревали Бориса Годунова…
–И к чему это привело?
–После смерти царя, в период безвластия, в стране стали появляться Лжедмитрии.
Историк смотрит на меня с удивлением и интересом. Явно не ожидал, что я смогу вспомнить хоть что-нибудь по теме. Но ему все мало:
–Может быть, вы расскажите нам о первом и самом знаменитом Лжедмитрии? Кстати, как звучало его настоящее имя?
–Гришка Тряпкин, – выпаливаю я.
Все мои однокурсники дружно гогочут. Историк смеется до слез.
–Ничего себе псевдоним у Григория Отрепьева!
Я пытаюсь оправдаться:
–Ну, я же так и говорила, что там какие-то тряпки и лохмотья!
Так я утрачиваю опротивевшую мне фамилию – Николаевской, и до окончания института становлюсь Тряпкиной. В первую же неделю шутка облетает факультет, а через месяц весь институт будет в курсе. Теперь меня узнают и пятикурсники, и преподаватели. Дорого мне обойдется «смутное время».
А пока по расписанию физкультура. Еще одно испытание. Преподавательница – садистка, и не скрывает этого. На первом же занятии, помниться, она заявила, что мы еще с ней наплачемся. Учебный год только начинается, а уже была пара случаев.
Мы переодеваемся радостные, как перед казней. Нам предстоит целую пару провести на улице, и плевать нашей Ядвиге Яновне на осень и холод. Мы строимся на заросшей дорожке парка (жаль не того, где мы гуляли с Сашей! У института свой парк, большой и заброшенный). Жалкое, мы наверняка, представляем из себя зрелище. Взрослые девицы в поношенных, уже малых спортивных костюмах, переминаются с ноги на ногу, на лицах тонны косметики и томно обреченное выражение. С первого взгляда видно, что собрались давние и убежденные спорто-ненавистницы. Отсюда и тоска на лицах, и форма не по размеру.
Свежей и воодушевленной в этом сонном царстве оказывается только Ядвига. И дали же ей родители имечко, даже прозвище придумывать не надо. Ядвига, она и есть Ядвига.
–Ну, красавицы, чего приуныли? – радостно осведомляется она.
–Холодно, – стонем мы.
–Кто это здесь замерз? Двигаться нужно, двигаться! Тогда и тепло будет и весело.
Легко сказать двигаться! То, что для нее просто движение, для нас непосильный труд.
–На сегодня у вас бег, прыжки в длину и отжимание.
–Отжимание, здесь?! – дружно воем мы.
–Прекратить разговорчики! Смирно! – строит нас Ядвига.