–Эй, здоровяк, – окликнул он, как только мы с ним поравнялись,– про таких, как ты нас специально инструктировали. Один такой Голиаф вчера сбежал от отцов инквизиторов, чуть не самого костра. Нам велено ловить.
–Так ловите, – весело разрешил Ганс.
–Уж не тебя ли надо ловить? – сощурился страж, – все приметы сходятся.
–Не, совсем не похож, я видел его вчера, – не растерялся мой спутник. – Как раз, когда он сиганул с телеги, я среди зевак совсем рядом стоял. Он меня на целую голову выше, и в плечах пошире будет, а лицо такое злое, ну, чистый зверь.
Ганс даже перекрестился для убедительности. Он так искусно изображал сбежавшего чудовищного злодея, что даже я готова была поверить, что он его видел. Поверил и сержант. На меня, он даже не взглянул, только спросил, у Ганса:
–Куда, коня-то ведешь? Конь, видно, не твой. Холенный, хозяйский.
–Хозяину и веду, он собрался в дальний путь, хочет, чтобы животина отдохнула на свободе перед долгой дорогой.
–Ладно, проходи, – милостиво разрешил сержант, но ещё долго сверлил нам спины недоверчивым взглядом.
Мы шли по дороге не имея ни малейшего представления о том куда нам направиться. Одно мы знали точно, что должны уйти как можно дальше, от приготовленных для нас костров, терпеливо ожидающих своего часа. Мы быстро и решительно шли куда глаза глядят. Дорога долго петляла между уже опустевших полей, нырнула в небольшую рощицу, прозрачную на осеннем ветру. Низко нависшее небо мрачно хмурилось грязно серыми тучами. Погода навивала невеселые мысли и страх перед будущем. Мы оба молчали погрузившись в свои размышления. Ганс заговорил первым:
–Что приуныл, кузнечик?
–У меня есть имя, – насупилась я.
–Имя у тебя слишком длинное, я уже и забыл его.
–Не обманывай.
–Нет, кое что, я конечно, помню. Но все твои имена тебе не подходят.
–А какое подходит? – наивно спросила я.
Ганс задумался, почесал в затылке, окинул меня придирчивым взглядом, и усмехнулся:
–Заморыш!
Я надулась. «Странный этот Ганс. Вот для чего он меня спасал, если все время только обижает?! Нельзя же быть таким грубым!»
Словно подслушав мои горькие сетования, неунывающий громила принялся меня утешать:
–Не переживай! Подумаешь, слишком худая, у тебя все впереди. Тебя, наверное, не правильно кормили. Осядем где-нибудь, будешь лопать сметанку да маслице, сразу станешь похожа на человека.
–Где оно твое маслице? Я сейчас есть хочу! – всхлипнула я, готовая расплакаться, прямо посреди дороги.
Ганс смутился, пробурчал что-то не понятное, похоже на ругательство. Потом, постаравшись предать голосу веселые, беззаботные интонации, громко заявил:
–Я тоже голодный, как зверь, но здесь нам, кроме друг друга лопать нечего. Тебе повезло больше. А вот я твоими мощами точно не наемся.
–Спасибо, утешил.
–Я же от всей души! Хочешь, можешь начать прямо сейчас.
–Не хочу! – буркнула я, спрятав улыбку.
А сама грешным делом представила, какое отменное жаркое получилось бы из моего спутника. Некоторое время, мы молча топали по дороге. Меня все сильнее мучили усталость, голод и жажда.
–Когда же нам встретится хоть какая-нибудь деревенька, где можно будет напиться воды и поесть? – горестно взмолилась я.
–Скорее всего, совсем рядом на берегу реки непременно должно быть поселение, но нам это мало поможет, – буркнул Ганс.
–Почему же?
–Добрые люди врятли станут долго кормить нас за красивые глаза. Хотя, глазки у тебя и ничего, – повернулся ко мне мой спаситель.
–При чем здесь мои глаза?! – возмутилась я. – Мы можем отдать им твоего коня.
–А ты щедрая, однако, – рассмеялся громила. – Только крестьянам верховой конь не нужен. Им бы рабочую лошадку, а этот для пахоты не годится. Остается искать того, кто сумеет продать его на ярмарке.
Я не поняла хитрого замысла Ганса, но поверила, что это нам поможет. И с надеждой стала вглядываться в даль, ожидая, когда покажутся первые домишки.
Я так обрадовалась, заметив на холме крохотную деревеньку, что даже подпрыгнула.
–Вон, вон! Скоро мы поедим….
–И напьемся, – резко добавил мой спутник.
Расстояние до долгожданного приюта мы приодалели почти бегом. Мое сердце билось радостно, словно на празднике. Деревня оказалась гораздо меньше и беднее моей родной. Дорога упиралась в крохотную кирху, для того чтобы пересчитать дома, хватило бы пальцев одной руки. Аккуратные малюсенькие крестьянские жилища, Ганс будто и не заметил. Сразу направился к единственному дому, под черепичной крышей, выглядевшему более менее зажиточным.