Но мы боялись остановиться и перевести дух. Впереди маячили какие-то деревья. Только добравшись до них, я остановилась, и сразу повалилась от усталости. Ганс сел на землю, рядом со мной.
–Они отстали? – спросила я, едва отдышавшись.
–Уже давно, оказывается, заморыши так быстро бегают.
–Тебе смешно, а я так испугалась!
–Чего же? Барона или собак?
–Даже не знаю, кого больше. Ты так решительно бросился меня защищать… Почему ты меня спасаешь?
Ганс глубоко задумался, долго не отвечал, потом произнес, с трудом подбирая слова:
–Хотел бы я сам знать. Ты… такая беззащитная… худая, глупая… Что бы с тобой стало, ели бы я тебя тогда не утащил с собой?!
–Представить страшно, – вздрогнула я.
–Да-а, лучше не представляй. Но, кажется, теперь, у нас положение не лучше. Ничего, я что-нибудь придумаю.
–Ты такой добрый.
–Нет, – рассмеялся Ганс, – я тупой и сильный. Вот и затащил нас неизвестно куда!
–Ничего, ты что-нибудь придумаешь! – грустно улыбнулась я.
–Придумаю, – кивнул Ганс, – только, интересно, что я придумаю.
Он думал, но, кажется, так и не находил выход из сложившейся ситуации. Я старалась не мешать, сидела рядышком тихо-тихо, а мой спаситель, хмурился, подбирал застывшие комочки земли и швырял их в кусты.
–Хватит отдыхать, вставай! – скомандовал он, – надо уйти дальше в лес. Слишком рано мы остановились.
–Идти, снова, – простонала я, – я так устала и проголодалась.
–Опять?! – рассмеялся гигант, – мы же ели совсем недавно. Да ты избалованная.
Наверное, он был прав, мне было очень трудно поспевать за ним по лесному бездорожью. Я чувствовала себя такой несчастной и беспомощной. Вокруг все плотнее сдвигались деревья, уже потерявшие все листья. Пожухшие и потемневшие, они тревожно шуршали под ногами. Только, елки встречали зиму в том же наряде, что и лето. Но в осеннем лесу, они казались мрачными, почти черными. Унылое серое небо, угрожало расплакаться холодным дождем. В воздухе пахло сыростью. Чтобы отвлечься от нарастающей тревоги, я принялась болтать:
–Сидели бы сейчас в тепле, в деревне.
–Откуда ж мы знали, что сынку приспичит навестить родителей?
–Жаль только, что коня продали за полцены.
–Ну… – хитро улыбнулся Ганс, – пусть, родственнички палача думают, что за пол цены. Они ничего не смыслят в верховых лошадях, а я прекрасно разбираюсь. Этот конек уже не молодой, потянутое колено у него плохо залечено, да и масть не модная. Столичные вельможи сейчас предпочитают вороных жеребцов или, в крайнем, случае темно-серых. Так что на ярмарке они врятли выручат намного больше, чем заплатили мне.
–Ты что, конокрад? – испугалась я.
–Вот еще! – оскорбился громила, – мой отец оружейник, лучший мастер конского доспеха в округе. Он должен все знать про верховых скакунов. Я с детства крутился у него в кузнице, старался запомнить каждую мелочь. Знаешь…
Я так и не узнала, что хотел мне рассказать Ганс. У нас за спиной неожиданно раздался громкий лай.
–Барон, все-таки пустил по нашему следу собак, – успел сказать мне Ганс. Он вооружился, подняв с земли толстую длинную ветку и сломав ее об колено, – теперь нельзя боятся и бежать! Собаки всегда окружают и нападают сзади. Прижмись спиной ко мне, пусть у нас везде будет перед.
Я сделала, как он сказал. Но когда увидела со всех сторон оскаленные клыки громадных псов, чуть не умерла от ужаса. Собаки рычали, прыгали вперед, но пока не нападали. Вдруг, одна из них бросилась на Ганса, он с размаху ударил ее палкой.
–Вот тебе!
Я услышала, как она упала и завизжала. От страха я закрыла глаза. Псы почуяли мой ужас, один как-то с боку и прыгнул на нас, у самого моего плеча лязгнули челюсти. Меня обдало противным запахом псины. Ганс успел отбить и это нападение. Собака замертво упала на землю. Остальные зверюги стали пятиться и мгновение спустя, поджав хвосты, бросились наутек. Громила швырнул палку им вслед, снова раздался визг.
Мы не успели порадоваться первой победе, как появилась новая угроза. Барон прислал за нами слуг. Их было человек десять, вооруженных палками, кольями, ножами. Один даже трясся на толстом старом мерине. На Ганса набросились сразу трое. Двоих он отшвырнул, но их сменили четверо других. Завязалось жуткое побоище. Меня схватили, потащили куда-то, я громко, пронзительно закричала, пыталась брыкаться, вырываться, но все было бесполезно. Мужик, приехавший верхом, грубо сгреб меня и плюхнул поперек седла.
Опять я висела вниз головой, вдыхала вонь старого мерина, меня стегали ветки кустов, а душа разрывалась от отчаяния. Чувство было более острым, чем когда меня везли на костер. Там, в телеге замершая и выплакавшая все слезы, я словно одеревенела. Теперь, когда Ганс разбудил во мне надежды, переживания нахлынули с новой силой… Вскоре внизу жухлые листья сменились на промерзшее поле, а потом на утоптанную поверхность дороги. Мы выбрались из леса и уезжали все дальше. Слуга барона крякнул довольно: