ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.
Home sweet home.
Я слушаю затаив дыхание. Когда Кузьмич смолкает, я словно резко возвращаюсь в реальность откуда-то издалека.
–А меня тоже хотели сжечь, – едва не выпаливаю я, но вовремя спохватываюсь, что вокруг незнакомые люди и они могут не правильно понять меня.
Какое-то время, все сидят молча, словно переваривают. Странно, такие солидные дядьки и тетки, а загрузились над обыкновенной исторической сказочкой. Интересно, о чем они думают?
Сидеть в тесном помещеньеце, с низким потолком, как-то вдруг, мне становится невыносимо. Я решительно встаю с надоевшей, неудобной лавки, и выбираюсь наружу. Даже жаль, что я не курю. Было бы логичное объяснение моему торопливому поступку. А мне просто хочется глубоко, с удовольствием подышать холодным, лесным воздухом. Снег, конечно, не пахнет, но ведь всегда можно унюхать, когда сыпятся с неба. Удивительно, наша возня с кашей и сказочка Кузьмича заняли почти всю ночь. Приближается рассвет, небо светлеет и летящие снежные хлопья кажутся темным пухом. Ловлю себя на мысли, что домой мне вовсе не хочется.
К моему, немалому удивлению, подобное настроение владеет не только мной. Пока я дышу и ловлю снежинки, уверенная, что меня никто не видит, сзади, удивительно неслышно подходит Саша, спрашивает тихонько:
–Нравится здесь?
–Угу.
Что-то словарный запас у меня дюже богатый. Надо бы сказать что-нибудь умное, но в голову ничего не приходит.
–Знаешь, а я рад, что мы здесь застряли, – признается Саша, – я вовсе не рассчитывал похитить тебя так надолго. Хорошо, что снегопад позволил нам долго не расставаться.
–Замечательный снегопад.
–Похоже он уже заканчивается. Намечается прекрасный день, с отличной погодой. Вертолет прилетит…
–Жаль, – вырывается у меня.
В это время к нам присоединяется Сашин отец. Наверное, он слышал наш разговор, но и его скорый прилет вертолета, похоже, не радует.
–А хорошо бы задержаться здесь, – произносит он мечтательно. – Эх, забросить бы все дела, будь они не ладны.
–Сам же терпеть не может бездельников! – замечает Александр.
–Одно дело, от лени мучаться, и совсем другое заниматься не любимым делом.
–У-у, видно тебя опять потянуло в науку, – смеется сын.
–Ты прав, потянуло, – соглашается Владимир Петрович, – зарабатывание денег, такая скука и проза. А в науке, сейчас столько интересного.
–Нет, пап, я тебя не понимаю. Что может быть увлекательным в цифрах и формулах. Твоя наука слишком далека от реальности.
–Ну не скажи. Как раз сейчас на Земле происходят удивительные процессы. Это не совсем мое направление, но тем интереснее его изучить.
–А что на Земле происходит? Всемирное потепление? – осмеливаюсь вставить я, желая произвести впечатление осведомленного человека.
–Потепление, само собой, но не только, – охотно объясняет мне Сашин отец. – мне как физику, более интересным представляется другое. Вот, скажите, сколько измерений в нашем мире?
–Три, – уверенно отвечаю я. – высота, ширина и длинна.
–А как же время?
–Это уже слишком сложно, – признаюсь я.
–Но именно со временем, сейчас и происходят чудеса.
–Чудеса?! – подхватываю я.
–Александр утверждает, что я слишком далек от реальности. Но вот вам пример: рассказ Ивана Кузьмича не показался ли вам странным?!
–Нормальный такой рассказ, литературный, – пожал плечами Саша.
–«Нормальный», – усмехнулся Владимир Петрович. – А откуда, по-вашему, он старый дядька, так хорошо знает переживание молодой девочки?
–Придумал.
–Отнюдь, – улыбается ученый. – Всю эту историю, в мельчайших подробностях она рассказала ему сама.
–Как?! Когда?! – вырывается у нас с Сашей одновременно.
–Теплым южным вечером, за стаканом хорошего красного вина, в Марсельской таверне, однажды в XIV веке.
–Не может быть! В нашем мире такое невозможно!
–Приятно видеть вашу озадаченность. Фантасты называют этот процесс схлопыванием времен. Когда события далеко отстоящие друг от друга по времени, как бы совмещаются, накладываются. Перемещение по временной шкале больше не требует дополнительных приспособлений, таких как машины времени. Многие люди, живущие здесь и сейчас, начинают вспоминать, видит во сне или наяву, события из совсем других времен. Жить сразу там и здесь.
–Ой! – пугаюсь я, уже слышанной однажды фразы.
–Человеку воспитанному, европейской цивилизации это очень трудно осознать. А вот восточный менталитет традиционно не разделяет сон и явь. В древне китайских источниках не представляется возможным определить какие сведенья относятся к происходившему в реальности, а какие описывают сновидения. Понятия реальности вообще, европейское материалистическое изобретение…