Я смутилась, и не нашла, что ответить на такую дерзость, а громила продолжал веселиться:
–Конечно, был еще вариант, стащить тебя с кровати, бросить пьяное величество где-нибудь в углу, а самому устроится, как подобает герцогу. Представляю, что сказал бы, увидев такую картину, наш хлебосольный хозяин.
–А так что он сказал? – испуганно спросила я.
–К счастью, барон довольно вежливый человек, он не стал нас тревожить. Скорее всего еще сам дрыхнет возле вчерашних возлияний.
Пока я терла глаза, потягивалась и выбиралась из невероятно мягких перин, Громила с улыбкой наблюдал за мной. Потом взял какой-то сверток, со спасшего меня вчера стула, и бросил мне.
–Лови, слуги барон принесли, это специально для тебя.
–Что это может быть? – удивилась я.
–Насколько я понял их бессвязную болтовню, это платье более подходящее для любимой служанки герцогини, чем то, что на тебя надели вчера.
Я развернула большой сверток и ахнула. Никогда в жизни мне не приходилось видеть такого великолепия. Ярко зеленная шерстяная ткань была расшита золотом. Вытертым и потускневшим от времени, но золотом. Очень широкие рукава крепились к лифу золотыми шнурами. Широкий вырез платья был отделан белым мехом, показавшийся мне горностаем с королевских мантий, о котором я только слышала.
–Это платье слишком роскошно для меня!
–Что ты ломаешься?! Барон, скорее всего достал из сундуков один из нарядов своей матушки. Нельзя отказываться от такого щедрого подарка.
Ганс веселился, но я отнеслась к случившемуся совсем иначе. А Громила продолжал потешаться:
–Вот, мне повезло гораздо меньше. Слуги соврали, что не смогли найти ничего достойного внимания моей светлости. Дескать, у барона, все вещи скромные для герцога. Но я думаю, они просто не могли ничего найти среди шмоток своего щуплого хозяина, что я смог бы натянуть. А ты переодевайся. Если затянуть корсаж потуже, может быть не выпадешь из платья.
–Отвернись, – потребовала я.
–Ух ты! Какой приказной тон! Ты отлично вжилась в роль. Подчиняюсь, подчиняюсь, – хохотнул Ганс, – у меня нет ни малейшего желания за тобой подглядывать.
Мне стало обидно, зачем он каждый раз напоминает мне, что я совсем ему не нравлюсь?! Все таки, он грубый громила, ми ничего больше.
–Громила, – вырвалось у меня вслух.
Он только усмехнулся. Увлеченно рассматривая что-то за окном. Я тоже пыталась заглянуть через его плечо, но сколько не подпрыгивала ничего не смогла разглядеть за частым свинцовым переплетом.
Я не сразу разобралась как правильно его одеть, особенно долго возилась с золотыми шнурами. Представить себе не могла, что на один наряд можно истратить столько ниток.
–Ганс, ты случайно не знаешь, как получаются золотые и серебряные нити для украшения таких вот нарядов.
–Конечно знаю, случайно, – отозвался Громила, не поворачиваясь ко мне, – я все знаю, а чего не знаю, сам придумаю.
–Какая самоуверенность, – буркнула я.
Дорогие золоченные шнуры надо мной просто издевались. Наверное, нужны долгие годы тренировки, чтобы быстро с ними справляться.
–Что, королеве не хватает служанок? – усмехнулся Ганс, подслушав мое сосредоточенное пыхтение.
–Не нужны мне никакие служанки, я уже сама справилась.
Опять наряд был больше меня. Баронесса, была явно шире в талии. Я долго тянула золотые шнуры, пока платье наконец, перестало сваливаться. Но завязывать их на спине самой, было задачей совершено невыполнимой. Как же мне не хотелось просить помощи у Ганса, но деваться было некуда.
–Помочь? – сам спросил он, – не справляешься?
–Да, неохотно призналась я.
Когда Ганс взялся неумело завязывать бантики, из золотых шнуров, я с удовольствием отметила, что и ему это занятие давалось с великим трудом, но он не показывал виду, спрашивал весело:
–Тебе на два бантика, или на три?
–На шесть, – огрызнулась я.
–С твоими объемами, здесь и восемь получится. Только не уверен, что настоящие фрау так и делают.
–Все равно, я не настоящая.
–Только никому об этом не говори. Пока. – шепнул мне на ухо Громила.
Когда с злополучной шнуровкой было покончено, он потребовал:
–Повернись.
Я повернулась к нему, сияя от сознания своей красоты, в этом роскошном праздничном платье.
–Нет, зеленый все-таки не твой цвет, – заявил Ганс, критично осмотрев меня с ног до головы. – ты в нем, совсем уж какая-то дохлая. Не понимаю, что дворянки нашли в этом зеленом цвете.
–Тебя послушать, так мне вечно придется носить скучный крестьянский коричневый.
–Ну, почему?! Тебе бы очень пошел пламенный королевский пурпур, хоть цвет лица оживил бы.