— Миссис Франкенштейн здесь! — отчиталась Оффи, застыв на пороге и тяжело дыша, видимо, от быстрого бега.
В ординаторской повисла пауза, наполнившая комнату молчанием, после которой Энакин наблюдал, как доктора Кеноби, Вос и Вентресс, синхронно повскакав со своих мест, принимаются торопливо приглаживать одежду, застегивая на себе легкомысленно распахнутые халаты, после чего Вентресс оккупировала единственное зеркало, стирая чёрную помаду и нанося бордовую, а Вос завозился:
— Черт, Асажж, у тебя есть расческа?
Вместо ответа Вентресс молча кинула в него расческу из своей сумочки, не отрываясь от своего занятия, и Квинлан, кивком поблагодарив ее, занялся прической Кеноби.
— Я точно нормально выгляжу? — уточнил Оби-Ван, придирчиво оглядев себя в уголке зеркала.
— Точно, точно, ступай уже! — Вос, вернув расческу обратно Асажж, вытолкнул в коридор Кеноби. Энакину было любопытно, кто эта леди, получившая столь странное прозвище, но вместе с тем не слишком-то хотелось выяснять это лично, особенно после того, как Квинлан слегка притормозил его, доверительным шепотом сообщив: — Слушай сюда, малой. Этого божьего одуванчика боится даже твой дядюшка, так что постарайся произвести на неё самое положительное впечатление. Потом ещё спасибо скажешь, что я тебя предупредил, — после этого Скайуокер был нещадно вышвырнут из ординаторской вслед за Кеноби.
— Кто такая эта миссис Франкенштейн? — шепотом поинтересовался Энакин, едва поспевая за Оби-Ваном по коридору.
— Что-то вроде инспектора, — на ходу поспешно пояснил Кеноби, резко затормозив перед невысокого роста миловидной старушкой лет так восьмидесяти — классической такой седой бабушкой с сумочкой и тростью. — Здравствуйте, миссис Франкенштейн. Прекрасно выглядите сегодня, — обворожительно улыбнулся он.
Энакин с удивлением хмыкнул: он-то полагал, что «миссис Франкенштейн» это нечто вроде локальной клички, но, по всей видимости, это действительно была настоящая фамилия данной леди.
— Ой, не подлизывайся, — приподняв трость, старушка слегка погрозила ею, сдвинув седые брови. — Все равно у тебя в хирургии порядок наведу первым делом.
— Ну, ба-а… — протянул Оби-Ван, изогнув брови и сделав жалобный вид, за который Энакин готов бы был простить ему даже ужасный поступок вроде убийства или съедения последнего куска пирога из холодильника. Но вот на миссис Франкенштейн это не произвело ни малейшего впечатления.
— Что опять «ба»?! На вот, держи, хоть пирожков поешь, невесту заодно угостишь, — старушка достала из сумки бумажный пакет, который неизвестно каким образом вообще уместился там, и обоняния Энакина достиг дивный аромат свежей выпечки.
— Невесту? — удивленно переспросил Кеноби, забирая сверток из рук, по видимости, своей бабушки — Энакин только сейчас уловил некое сходство во внешности хирурга и инспектора.
— Ну да, а кто это с тобой? — удивленно распахнула глаза эта милейшая старушка, вытаращившись на смутившегося Энакина, и поманила к себе Оби-Вана, заставив наклониться, громко прошептав, таким образом, что Скайуокер прекрасно различил, о чем идет речь: — Она мне куда больше нравится, чем эта твоя прошлая, худющая и бледная, как селедка. Откормить, конечно, все-таки не помешает, но все же высокая, статная, каких деток тебе родит!
— Не родит! — протестующе мотнул головой Кеноби, слишком поздно поняв, что стоило бы говорить это потише, и кашлянул: — Это мой ассистент — Энакин Скайуокер.
— Все равно угостишь, — не унималась миссис Франкенштейн после нескольких секунд паузы, в течение которых внимательным взглядом изучала Энакина. — Двадцать первый век на дворе, у вас это сейчас в порядке вещей. А ребеночка и суррогатная мать родить может. Сойдет даже эта твоя, к примеру, как ее… миссис Дуку.
Энакин еще не успел даже парой фраз обменяться с бабушкой доктора Кеноби, но за эти несколько минут она уже заработала в его глазах достаточно баллов, чтобы уверенно заявлять, что он готов стать частью столь чудесной семьи, даже несмотря на то что его спутали с девушкой.
— Ба, я вообще-то думал, что ты приедешь только через неделю, ну, знаешь, как обычно, — решил сменить тему доктор Кеноби.
— К сожалению, мы с твоим дедушкой Обероном уезжаем отмечать нашу шестидесятую годовщину на Гавайи, ну, знаешь, он всегда хотел там побывать, — миссис Франкенштейн, мечтательно вздохнув, достала из все той же сумочки черную вазу, любовно погладив ее, а затем продолжила: — Но мы несомненно пришлем тебе гавайских рубашек ко дню рождения… Ой, доктор Мол, здравствуй, милок! — любезно улыбнулась пожилая леди, встретив в коридоре Мола, который даже выдал в ответ подобие милой улыбки. — Исхудал-то как! Что, невеста твоя так готовить и не научилась, совсем тебя не кормит? Надо было тебе тоже пирожков напечь, а то смотреть страшно!
Что ответил Мол, Энакин прослушал, так как был занят обдумыванием той важной информации, что у доктора Кеноби день рождения через неделю, но судя по расстроенной физиономии гинеколога, слова миссис Франкенштейн изрядно его огорчили.
— Никуда чтоб не уходил, я к тебе чуть позже на плановый осмотр приду, — пригрозила старушка, и Мол покорно утащился в сторону гинекологического отделения.
— Асажж, милочка, привет! — увидев доктора Вентресс, миссис Франкенштейн моментально вспомнила ее имя, которое никак не могла вспомнить всего несколько минут назад. — Отличная прическа, дорогуша!
— Благодарю вас, миссис Франкенштейн, — мило улыбнулась Вентресс — поразительно, как эта женщина умудрилась за считанные минуты заставить искренне улыбнуться двух из топа трех самых неулыбчивых людей клиники. Энакин надеялся, что им еще встретится доктор Винду. Просто так, любопытства ради.
— Передавай привет доктору Дуку, — проводив взглядом Вентресс, миссис Франкенштейн повернулась к внуку: — А эта как была шаболда, так и осталась. Вот ведь как забавно выходит. Муж твоей бывшей однокурсницы мог бы стать твоим дедом… Да, да, чего ты так удивленно смотришь? Дуку, между прочим, ухаживал за мной в университетские годы. Хорошо, что я вовремя поняла, что твой дедушка — самый лучший! — вздохнула она, прижимая к груди заветную вазу.
Доктора Винду, к огорчению Энакина, они не встретили. Но миссис Франкенштейн заметила, что неплохо бы пойти и проверить зрение. Причем не свое, а Винду, который по совместительству являлся офтальмологом и который, по словам миссис Франкенштейн, не видел последних двух строк на табличке. В отличие, видимо, от нее самой.
Тем вечером доктор Кеноби провожал свою ненаглядную бабулю, и Энакин в это время остался на попечении докторов Воса и Вентресс, с которыми ему срочно захотелось поделиться своими впечатлениями за день, а заодно и узнать чуть поболее о своей возможной будущей семье.
— Слушайте, а почему у доктора Кеноби с бабушкой разные фамилии? — поинтересовался он.
— Да все очень просто, — махнул рукой Квинлан. — Миссис Франкенштейн — бабушка по линии матери. У них там все в роду хирурги, начиная с пра-пра-прадеда, а может и ранее.
— А урну видел? Ну, черную вазу такую? Так вот, это — прах ее покойного мужа! — с каким-то необыкновенным восторгом поделилась Вентресс, мечтательно вздохнув: — Вот это я понимаю, вот это любовь!
— Его, кстати, и назвали в честь бабушки с дедом. Ну… Оберон и Ванесса. Получился Оби-Ван, — усмехнулся Вос.
Энакин понятия не имел, как они с Оби-Ваном назовут своих теоретических детей, да и вообще никогда в своей жизни не думал о детях, но с той минуты решил, что это и не столь важно. Главное — дожить до внуков, коих непременно назовут не иначе как Оби-Кин и Эни-Ван.
Но перед этим ему предстояла весьма нелегкая задача — научиться готовить столь же божественные пирожки. Вряд ли доктора Кеноби возможно поразить хоть какими-то кулинарными изысками. Но Энакин твердо решил, что попробует в ближайшее же время. Тем более, впереди — такой отличный повод, как день рождения доктора…