— Ты лучше выпей, — перебив речь Оби-Вана, закатил глаза Вос, наливая полный стакан и Кеноби, буквально впихнув в его руки так, что половина при этом расплескалась.
Достав портативную колонку, Квинлан подключил её к своему айфону. Как он сам выразился, для создания романтической атмосферы. Доктор Вос оказался любителем ретро-музыки. Ну или просто настроение у него было такое ностальгическое, когда он начал рассказывать Энакину и Эйле истории из их с Оби-Ваном молодости и учёбе в универе. Как они познакомились, как Оби-Ван ходил на вписки в общагу, где жил Квинлан, как они впервые напились, как оба воевали за внимание готичной красавицы Асажж, а Квинлану даже удалось повстречаться с ней какое-то время.
— Он со мной тогда неделю не разговаривал, прикиньте! — засмеялся Квинлан, ткнув меланхолично сидящего в стороне от обсуждения Кеноби в плечо. Мысли Оби-Вана были явно сосредоточены не на воспоминаниях о прошлом. По крайней мере, не о том самом, о котором рассказывал Вос. И Энакину очень хотелось бы узнать, о чём думалось его любимому в разгар праздника влюбленных.
— Доктор Кеноби? Что-то случилось? — обеспокоился Скайуокер. — Может, тоже что-нибудь расскажете?
— Всё в порядке, Энакин. Слушай лучше доктора Воса, из него рассказчик лучше, чем из меня, — натянуто улыбнулся Оби-Ван, явно не желая сейчас разговаривать, тем более с Энакином.
В этот же день, пять лет тому назад…
Обычно все праздники планировала и устраивала Сатин, но в этот раз Оби-Вану пришлось возиться самому, потому что, как назло, на прием к Молу все было расписано чуть ли не на два месяца вперед, и Сатин повезло, что какая-то дамочка отменила свою запись. Закончив с приготовлениями, Кеноби сел в такси и назвал адрес «Звезды Бессмертия». Настроение у него было приподнятым, в кармане пальто дожидалась своего часа заветная бархатная коробочка, с которой он не мог расстаться ни на минуту с тех пор, как купил. Она словно грела ему душу и служила путеводным маяком, так что он не мог дождаться минуты, когда сможет вручить ее любимой женщине и попросить ее стать миссис Кеноби.
Сатин ждала его на парковке, явно пребывая в каких-то двойственных чувствах. Оби-Ван чинно поцеловал ее в щеку и открыл дверь такси, куда Сатин села, не говоря ни слова. В машине он не стал спрашивать о приеме, справедливо полагая, что таксисту такие интимные подробности знать вовсе не обязательно. Но Сатин всю дорогу была молчалива и только смотрела в окно, из чего Кеноби успел сделать кучу неутешительных выводов. Ничего, сейчас они приедут домой, поговорят обо всем, она поделится, что не так, какими ужасами запугал ее Мол, а атмосфера праздника, над которой он трудился больше двух часов, непременно поднимет ей настроение.
Казалось, что розовые и белые шарики в виде сердечек, подвешенные у потолка, Сатин даже не заметила. Она все так же молча вымыла руки и уселась за стол, Оби-Ван зажег перед ней свечу, которую девушка сразу же задула. Это показалось тревожным знаком, но зато от бокала красного вина Сатин не отказалась и отхлебнула сразу половину.
— Ну так… как прошел прием? Мол сильно напугал тебя своими гинекологическими страшилками? — откашлялся Оби-Ван.
— Нет. Все прошло отлично, — как-то отстраненно отозвалась Сатин.
— Милая, все в порядке? У меня складывается ощущение, что ты все-таки узнала что-то не слишком приятное.
Сатин слегка ковырнула вилкой поджаренный окорок, оставаясь при этом совершенно равнодушной.
— Доктор Мол действительно рассказывал интересные вещи. Например, он поведал мне чудесную историю, которую до сих пор обсуждает вся ваша клиника.
— И что же это за история? — Оби-Ван максимально незаметно положил коробочку с обручальным кольцом рядом со своим бокалом. Пусть пока ждет наиболее удачного момента.
— Та самая, в которой мой молодой человек переспал со своим лучшим другом.
Оби-Ван поперхнулся ставшей какой-то резиновой курицей, которую собственноручно запекал половину вечера.
— И… что? Дорогая, это было десять лет тому назад и всего один раз, мы были… ну, слегка выпившие, все-таки выпускной вечер…
— И что?! — глаза Сатин гневно блеснули, а в кулаке она скорее инстинктивно, чем с какой-то определенной целью сжала нож. Оби-Ван с трудом проглотил несчастный кусок курицы и сделал глоток вина. Его судорожные действия явно не укрылись от взгляда Сатин. — Ты еще спрашиваешь у меня, и что?! Что такого в том, что я три года встречалась с… — она явно силилась подобрать слово поделикатнее, — гомосексуалистом?
— А я, судя по твоей бурной реакции, с гомофобкой, — фыркнул Оби-Ван, что было большой ошибкой. — Любимая, перестань. Когда это случилось, мы с тобой еще даже не были знакомы.
— Хочешь сказать, наше знакомство вылечило тебя от всех этих отклонений? Или мне все-таки стоит жить в ожидании чудесного дня, когда ты принесешь домой эту гадость… — впалые бледные щеки залились гневным румянцем, — страпон, — шепотом выдавила она, краснея еще больше, — и заставишь меня надеть его?..
— Боже, какую чушь ты несешь, — поморщился Кеноби. Коробка с кольцом неприятно обожгла ладонь, когда он случайно прикоснулся к ней, и вызвала едва ли не отвращение. — Повторяю тебе в последний раз: это был единичный опыт за всю мою жизнь, и повторять его я вовсе не собираюсь!
— И кстати, чтобы ты знал, — Сатин словно не слышала его и сама гордо поставила точку в разговоре: — В отличие от тебя, доктор Мол — настоящий мужчина, который знает, как доставить девушке удовольствие.
Это был удар ниже пояса. Оби-Ван в каком-то горестном оцепенении сидел за треклятым праздничным столом, сжимая ставшую бесполезной коробку с обручальным кольцом и слушая, как под льющиеся из динамика радио издевательские томные завывания Селин Дион «Near, fa-ar, where-ever you are, I believe that the heart does go o-o-o-on» рушится вся его привычная жизнь, пока его несостоявшаяся невеста торопливо собирала свои вещи…
Энакин тоже решил рассказать парочку историй из универа, связанных с Асокой и другими своими подопечными перваками, поскольку друзей среди сверстников у него никогда не имелось, а вот первокурсники его любили. В течении всего времени, что он рассказывал, он поглядывал на Кеноби, который всё ещё сидел с отсутствующим лицом, что больно задевало Скайуокера. Но в особенности грустно ему сделалось, когда слегка подвыпивший Квинлан потянул Эйлу танцевать, сделав музыку громче.
Счастливая пара бодро отжигала под Элвиса Пресли и его хит «Tutty-Frutty» в тесной и совсем не предназначенной для этого ординаторской, а Энакин ощутил в этот момент нечто сродни тому чувству, что испытывают по рассказам Асоки те девочки, которых не зовут на танец понравившиеся парни.
— Доктор Кеноби, может, мы тоже потанцуем? — собравшись с духом, предложил Энакин как бы между прочим. Так, словно ему попросту было скучно и хотелось развлечься. Конечно, он заранее знал, каким будет ответ, и все же получить отказ было чертовски больно.
— Я не танцую, Энакин, — спокойно ответил хирург, будто не понимая, что разбивает сердце своего интерна.
Квинлан с Эйлой засобирались в кино, куда доктор Вос купил билеты на поздний сеанс, и когда они покидали ординаторскую, Секура обнимала мужчину за руку. Энакину тоже до боли хотелось так вот запросто обнимать своего мужчину.
— Я думаю, мне тоже надо бы идти. В позднее время добираться до дома на общественном транспорте очень затруднительно, — Кеноби явно вознамерился встать и уйти, но Энакин взмолился.
— Пожалуйста, доктор, ну хотя бы танец перед этим! — из колонки как раз донеслось вступление Careless Whisper, против которого невозможно было устоять, и, видимо, именно это подстегнуло Кеноби согласиться.
Первые секунды, когда ладони доктора Кеноби легли на талию Энакина, были самыми неловкими. Первые шаги в танце, пытающиеся попасть в такт музыки, тоже. Затем Энакин всё же позволил себе чуть больше наглости и доверчиво прижался к Оби-Вану в танце, но тот не возражал. Ладонь скользнула вверх по спине Скайуокера, и их танец стал больше похож на объятия в этот момент.