Фалунские полицейские оказались в роли зрителей. Сложив руки на груди, они наблюдали, как первая пара ныряльщиков исчезла в шахте. Когда дайверы появились на поверхности и поднялись к оцеплению, стокгольмский начальник сразу провел первую пресс-конференцию. Журналисты собрались вокруг него плотной кучкой, и фотограф-фрилансер из «Далакурирен» вынужден был поднять камеру над головой, чтобы сделать снимок этого решительного седоватого дядьки с загорелой, испещренной мужественными морщинами физиономией.
– Тут, понимаешь, вот что… Внесем ясность, – сказал постаревший Рембо, – это… похоже, кое-кто из вас уже начал молоть чепуху… узнали бы сначала, что здесь и почем…
– А что, должны были у вас разрешения спросить?
Ехидный голос принадлежал репортеру с государственного телевидения, уже проведшему прямые репортажи с места происшествия в 17, 18, 19.30 и 21.00.
К нему присоединился парень из крупной вечерней газеты:
– Что и почем? Что значит – что и почем? Не на базаре… Убили женщину, труп нашли в шахте. Больше ничего нам и не известно. Так сказал парень, который ее нашел.
– И нельзя сказать, чтобы от вас была какая-то помощь, – ввернул репортер с местного радио. Он уже несколько часов безуспешно пытался взять интервью у кого-нибудь из полиции.
– Не знаю, откуда вы все это взяли, – сказал начальник спецгруппы. – Значит, так. Даю объективку. Никакой женщины в шахте нет.
Репортеры зашумели.
– Никакой женщины, – повторил командир. – Это мужчина.
У практиканта по спине побежали мурашки.
– А была женщина! – услышал он свой собственный сиплый голос. – Он так и сказал: женщина!
– Не знаю, кто тебе это сказал, – покачал головой командир. – В шахте мужчина. И мертв он уже давно, много дней, а может, больше. Намного больше… Итак, мои ребята сейчас будут поднимать труп, но сначала полагается зафиксировать технические улики. Мы это, понимаешь, так называем – технические улики. И запомните: никто не знает, ни вы, ни я, ни кто иной, никто не знает, почему он умер. Парни говорят, прямых признаков убийства нет.
– У вас есть признаки, что это не убийство? – попытался возразить практикант. – Что именно не укладывается в версию убийства?
Начальник поиграл желваками – практиканту показалось, что он собирался ответить, но потом передумал.
– Спасибо, на этом все. Постарайтесь придерживаться фактов. А сейчас вот что: пока тело еще внизу, мы перенесем оцепление подальше – здесь могут быть родственники. Так что прошу укладываться.
Оцепление оцеплением, но на следующее утро в обеих вечерних газетах появился ФОТОСНИМОК: труп в специальной сбруе поднимают из шахты. Длинные волосы обрамляют бескровное лицо, в свете вспышки пряди выглядят, как ореол у святого. Те, кто покупает газеты в розницу, наверняка запомнил глубокое отверстие над переносицей, словно третий глаз.
3. Ритуальное убийство
Утренняя планерка за длинным редакционным столом «Далакурирен» прошла в тягостном молчании, изредка нарушаемом стандартными вопросами: как продолжать? кому поручить?
Никто не упоминал нелепую ошибку насчет пола убитого. На эту тему перешептывались у кофейных автоматов – вот они, столичные гении… что ж он, и дальше будет продолжать выставлять нас на смех?..
Собственно, кто и как будет заниматься журналистским расследованием, большого значения уже не имело: стокгольмские вечерки выбросили в Фалун внушительный десант, и конкурировать с ними «Далакурирену» было не по зубам.
Всю первую половину дня от полиции ничего нельзя было добиться: кислые физиономии, обычные отговорки. Тайна следствия, еще рано делать выводы, и так далее и тому подобное. Газетные волки почесали в затылке, поразмышляли, и все пришли к одному и тому же выводу: надо найти этого ныряльщика, Эрика Халла.
Сначала пытались дозвониться ему по телефону, но никто не отвечал; весь журналистский табор со вспышками, блокнотами, камерами и микрофонами расположился у дома в Фалуне, где Халл снимал квартиру. Прождали без всякого толку несколько часов, пока кто-то не разузнал, что у Халла есть дача в нескольких десятках километров к югу от города.
Практикант из «Далакурирен» поначалу решил, что нашел дачу раньше всех. Оказалось, нет.
С дороги видны были только решетчатые окна. Чтобы подойти поближе, пришлось перелезть через старый деревянный забор. У калитки стоял человек, который никак не мог быть Эриком Халлом. Практикант прекрасно помнил внушительную фигуру дайвера, а этот, в своей коричневой кожаной курточке, больше напоминал хорька.