– Ты просто придурок, – огрызается Саша и отворачивается. Слышу, как хрустят его зубы, вижу, как ходят желваки. – После твоего поцелуя она заявление об уходе написала. Или провести параллель у тебя ума не хватает?
– Давно ты тупил, Сань, и отказывался от своего ребенка? Приятно, когда каждый норовил тебя учить и говорить, как лучше? Мы же договаривались не вмешиваться в личное, а ты сейчас каблучищами влез не в свое дело!
Ну, а че? Только ему можно меня макать рожей в прошлое дерьмо?
– Уходи, Игорь, – брат выходит из себя и похрускивает пальцами. – Беги, пока я тебе не вмазал…
– Я тебя не боюсь, – но все-таки отхожу. – И помощь мне твоя не нужна, потому что не нужна была никогда!
– Еще скажи, что в детстве тебя родители не долюбили, а я не дообнимал.
– Пошел ты! – открываю дверь и уже из коридора спокойно говорю: – Вера будет моей, и подавись своими мудростью и опытом, бра-а-а-тец. Мы теперь на разных территориях: я не претендую на твое, а ты не лезь в мое.
– Доиграешься, – Саша поворачивается ко мне лицом и блокируется сложенными на груди руками. До того туго их стягивает, что сквозь хлопок рубашки бугрятся мышцы. – Ты просто ее потеряешь...
Глава 12. Звезда
Спасибо Саше, ураган «Игорь» оставил меня в покое, включил полный игнор и делал вид, что девушки Веры не существует. И что-то, хоть я и почувствовала моральное и физическое облегчение, кололо под ребрами от его «холодно прошел мимо» и взгляда «я тебя знать не знаю». А еще больше трясло, когда в холле на младшего Грозу, как гирлянды, вешались девушки, а он рассказывал им о музыке в какой-то группе, позволял садиться на колени и хохотал с их шуток.
Ревную? Да к чему? Он заноза и прожигатель жизни, нам с ним просто не по пути, а если еще смотреть на обстоятельства… Но встречать его в коридоре было тяжело, приходилось прятать глаза и прижиматься к стене, чтобы слиться с толпой или стать воздухом. И не вспоминать тот горько-сладкий поцелуй на лестнице, пронизанный отчаянным желанием, пропахший сигаретным дымом и обожженный нашим дыханием.
Только ночью подсознанию не прикажешь, сны нет-нет и подбрасывают мне новые и шальные фантазии с участием Волчонка. Именно так его за глаза называют студенты. Почему, я не знаю, да и знать не хочу.
И каждый день на ансамбле: «Ты видела Вульфа? А он мне подмигнул. А меня за попу ущипнул. А мне личное задание дал. Как же от него па-а-ахнет, как от настоящего мужчины. Ой, девки, какой он клё-о-о-вый».
Студентки будто сговорились, напоминают мне о нем каждый день, каждый час, каждую минуту. В итоге я вчера сорвалась и накричала на них, а Якину вообще выгнала из кабинета за то, что вместо работы она просматривала инстаграм дражайшего Грозы М.
Достал!
Не думать, не думать о нем. Ну, пожалуйста… сердце, замолчи. Я должна просто забыть и вычеркнуть, но, прикрыв глаза, снова и снова прокручиваю первую встречу, чувствую его ладонь на налитой груди, его жесткий и настойчивый язык во рту. Вот же пиявка, колючка под ногтем, гвоздь ржавый, кол осиновый… Как его еще назвать? Как его выдрать из себя?
Он мне не нравится, не нравится, не нравится! Не собираюсь поддаваться на его чары, да и… нельзя.
Так правильно.
Я погрузилась в работу с головой, выжимала себя до последней капли силы, чтобы забыться и очистить голову от дурных навязчивых мыслей о Волчонке. Ночью возвращалась домой, еле передвигая ноги, и часами лежала на кровати и таращилась в потолок, мучаясь бессонницей. Не высыпалась, не могла нормально отдохнуть, потому что он ласкал меня во сне, мучил, издевался, изводил своей страстью.
Но его присутствие неожиданно выдавило ночные кошмары прошлого, страхи ушли, попрятались по углам, осталась только горячая страсть и желание поддаться его настойчивости.
А последние недели Гроза М, казалось, просто забыл обо мне, вычеркнул, как очередную припевочку в своей постели. Но у меня не получалось радоваться, потому что злило. Злило, что приходится сталкиваться с ним в коридорах, сидеть рядом на совещаниях, выезжать на концерты. Он будто нарочно вечно попадался на глаза.
В октябре я поняла, что реже вспоминаю о том, что со мной случилось больше пяти лет назад. Удивительно, но Вульф почти искоренил из моей души прошлые обиды и ужас, затенив собой, как большой дуб прячет маленькую девочку от ливня.
Но все кончено, и мы никогда не сможем продолжить путь по лезвию ножа, потому что так нужно.
Я могу сто тысяч раз рисковать собой, но не другими. И ему об этом знать не обязательно.
Прикрываю глаза и снова смотрю в потолок. Все тот же потолок с одной единственной лампочкой по центру, в окружении обвисших хлопьев старых обоев. Однушка разбитая, в глухом районе, но мне большего и не надо – лишь бы быть незаметной.