– А температура? – интересуется Игорь, приподнимаясь и поправляя футболку.
– Подозреваю, что температура у тебя от чего-то другого, – снова многозначительно лыбится Давид, но уже не смотрит на меня, а бросает взгляд на часы. – Так, у меня есть десять минут. Чаем угостите?
И только теперь я отмираю. Вечно бояться не получится, нужно искать в себе силы идти дальше.
С неловкой улыбкой иду в кухню и включаю чайник. Несколько минут слушаю, как шумит, закипая, вода, из комнаты слышатся веселые мужские голоса. Я пытаюсь разобраться страшно мне или нет и понимаю, что от домашней непринужденной атмосферы на душе очень тепло. Я тоже хочу друзей, родных, общение. Мне этого не хватает много лет. Даже кошки. Поворачиваюсь и беру Лиссу на руки. Она мурлычет и тычет лохматую морду мне в лицо, лижет шершавым языком нос, а мне плакать хочется от какого-то детского счастья, но я сдерживаюсь. Привыкла терпеть, привыкла закрываться, а сейчас хочу вернуть себя прежнюю: ту веселую девочку-заводилу, что с удовольствием веселилась и шутила с ребятами, что играла на гитаре и пела друзьям свои песни, а они нестройным хором помогали. Та пацанка, что могла заигрывать и отшивать ухажеров, бегать от них, прячась в коридорах педучилища, и не испытывать угрызений совести за разбитые сердца. Я была слишком глупой и дерзкой.
– Ты в порядке? – Игорь подходит со спины так тихо, что я от неожиданности подпрыгиваю, а Лисса недовольно шипит на своего хозяина. – Эй, что за сговор? – он осторожно чешет ее по шее, и кошка, понимая, что ей ничего не грозит, вытягивает голову вверх и громко мурчит.
– Кажется, – отвечаю и слабо улыбаюсь. Из ванны слышится плеск воды, видимо, гость пошел умыться.
– Не переживай, – Гроза поглаживает второй рукой мою щеку, а кошка ревниво хлопает лапкой его по пальцам. – Лисса! – журит он ее и забирает на пол. – Иди к своей малявке, дай со своей женщиной побыть без этих твоих штучек. Брысь!
Рыжая-полосатая с таким достоинством уходит из кухни, что я невольно усмехаюсь.
– Вера, как я обожаю, когда ты так улыбаешься, – Игорь подтаскивает меня к себе и шепчет на ухо: – На счет Давида не волнуйся. Ему можно доверять.
– Главное, что ты ему доверяешь, – обнимаю его и наслаждаюсь теплом, и отчего-то горький вкус предчувствия нашептывает мне, что скоро я не смогу этого сделать. – А что с тем, кого я…
– Данька все порешает. Ты только не волнуйся. Вера, – Игорь отстраняется и приподнимает щепотью мой подбородок, – но тебе придется все рассказать. Иначе мы не поможем следствию, а я не хочу, чтобы на тебя повесили лишнее. Хочу, чтобы эти сучьи дети ответили за содеянное.
– Я… – прячусь на широкой груди и стискиваю ткань футболки пальцами. – Я попытаюсь.
Глава 41. Вульф
Давид на выходе шепчет, что у Веры на первый взгляд сильная психологическая травма. Я, скрипнув зубами, быстро выталкиваю его на улицу и еле слышно рассказываю:
– Егоров наследил не только в нашей семье, – мацаю карманы куртки, но вспоминаю, что сигареты я так и не купил. Ладно – перебьюсь.
– Это не просто наследил, – качает головой Аверин. – Она забилась в угол, когда меня увидела. Типично для… – Давид запинается, когда вглядывается в мои глаза. Его зрачки расширяются от очевидного. – Вот же тварюга! – яростно шепчет друг и зло трет идеально выбритый подбородок.
– Прошу, не поднимай этот вопрос, – иду дальше и жестом зову Давида за собой. – Я еле достучался. С Верой все сложно, будто по битому стеклу бегу. Потому не говори никому.
– Конечно, я не идиот о таком трещать, – Давид запрокидывает голову и смотрит в густо-синее осеннее небо, что сливается с цветом его глаз. – Но, если тебя подрезали из-за девушки, что связана с Егоровым – плохи дела. Гроза Старший в курсе? – поворачивается и в ожидании ответа вертит брелок на пальце.
– Не говори брату, даже не заикайся, – шикаю. – Только попробуй ему доложить, сам лично лишу тебя парочки передних зубов. Кулак у меня здоровый, ты же знаешь, жалко твою жемчужную улыбочку портить, – я тащу друга за рукав к калитке и оглядываюсь на балкон.
Вера стоит за стеклом, но, столкнувшись со мной взглядом, вдруг прячется в тень. Пугливая, как косуля, но с другой стороны, хорошо, что она никому не доверяет. Даже мне. Так лучше.
– Ты понимаешь, что такие вещи навсегда оставляют след в душе? – спрашивает Давид, присаживаясь на капот машины.
– Что предлагаешь? Бросить Веру? Разлюбить только потому, что какая-то тварь ее ломала и таранила? Что мне сделать, чтобы вычистить из головы этот мрак? Убить кого-нибудь? Поколотить? Есть лекарство от такого?