– Вряд ли тебе понравится, но оно безопасное, – Вера отвечает тихо и показывает рукой, куда ехать дальше, осторожно поправляет ремешки шлема на шее, будто ей нечем дышать. Совсем слабо, шевеля синими губами, договаривает: – Я очень надеюсь.
Последнее и страшит. Что-то булавочка скрывает от меня, но я и сам еле на ногах стою и ее дергать не хочу, потому решаю оставить вопросы на потом.
Мимо оврага, тонкой березки, что склонилась над обрывом, плотного и темного бора слева, спускаясь по грунтовой разнузданной колее, я все думаю, что, если нас здесь найдут – враги просто сгинут в этой грязи. Даже смешно, но выбирать пока не из чего. Я мог бы повезти Веру в любой из отелей, денег хватит, но лучше спрятаться там, где меня и её искать не будут. Хотя бы некоторое время.
Ноябрь, еще трава не вся пожухла, и заморозок с утра жесткий – ехать можно, а если выпадет снег… А если все это потечет…
Отсюда точно не будет выхода.
Машина не выберется, разве что джип с высокой подвеской, но заросли такие – вряд ли хоть один водитель решится пробиваться в глушь сквозь терновник и поросль вяза. Вера не просто так сюда поехала, и я доверяю ей свою жизнь, как и она мне свою.
– Останови возле, – она показывает на редкий ряд серых крыш, смотрит на дома, что натыканы в поле за ставом, как дождевые грибы. С другой стороны водоема разгулялся дикий лес, но и там выглядывают бурые углы старых жилищ – наверняка заброшенных. Вижу, как булавка поджимает губы, впиваясь взглядом в одну из крыш, будто воспоминания о тех местах не самые сладкие или наоборот печальные.
– Видишь дуб? – шепчет она, поворачивая лицо в другую сторону. – Поехали туда. Мы на месте.
– Как скажешь, – газую, а сам не могу избавиться от ощущения холодного прикосновения к спине, стоит поймать взгляд Веры, направленный на одинокий и явно заброшенный хутор.
Углубившись в деревню, замечаю, что здесь многие дома ухоженные, хотя и старые – глиняные с черепичной крышей, трава около дворов покошена, земля вспахана, на лугу пасутся упитанные коровы. Значит, жизнь здесь все-таки есть. И люди тоже.
Пролетаем мимо вагончика с небольшой табличкой «Магазин», нас провожает взглядом мужичок невысокого роста в смешной шапке с ушами. Улыбается он так странно, шо дурной, и головой качает туда-сюда.
– Васька, – шепчет булавка и сжимает холодные пальчики на моей талии, подтягивая куртку и пропуская на живот колючий утренний холод. – Жив еще, – выдыхает.
– Знакомый? – притормаживаю у высокого многолетнего дерева, окрашенного пурпурно-золотым и притрушенного первым снегом и заморозком. Часть листьев расстелилась ковром и зашуршала под колесами.
Вера сползает с байка и замирает напротив двора с голубыми воротами.
– Васька – просто местный дурачок, – отвечает на мой вопрос о смешном мужичке возле «Магазина», а потом обнимает себя, будто защищается, и, сдернув шлем, отдает головной убор мне и ступает к калитке. – Жди здесь, – говорит, не озираясь. Как приказ.
И быстро, привычно, щелкает затертой ручкой и толкает железную преграду от себя, заставляя громадную черную собаку на цепи испугаться, а потом разразиться жестоким лаем.
– Гром? – Вера на миг застывает, пес тоже, но потом будто просыпается и рвется с лаем на нарушителя спокойствия. Я напрягаюсь всем телом, потому оставляю на байке шлемы и подхожу к воротам.
– Кто там?! – выглядывает из-за угла дома мужчина. Когда замечаю в его руках топор, ступаю внутрь. Я не оставлю булавку одну.
Вера оглядывается.
– Игорь, я же попросила, – тормозит меня блоком ладони. – Жди снаружи, – она зло щурится, скрипит зубами и отмахивается. – Пожалуйста.
– Я здесь постою, – говорю непринужденно и отступаю к забору.
Собака рвется-возмущается. Такого ночью отвязанного если встретишь, сердце уйдет в пятки.
– Это старый... друг, – отвечает резким шепотом Вера. – Не вмешивайся, Гроза.
Киваю и прислоняюсь к деревянным поперечкам. Откровенно говоря, мне сейчас хочется только согреться и спать.
Глава 52. Вульф
– А ну цыц! – мужчина ругается на пса.
Лохматый затыкается от резкого взмаха дебелой руки. Когда незнакомец подходит ближе – в шортах, обнаженный до пояса, весь потный от работы, я понимаю, что он молодой, статный, не старше меня. Укол ревности пронзает грудь и застывает ледышкой между ребрами. Неужели бывший моей булавки?
Они замирают друг напротив друга, будто обожженные лазером. Мужчина с темной копной спутанных волос щурится неприятно, а затем искривляет губы в презрении и выдает:
– Ни-ка?... Вот как… Жива, значит, – с его губ, будто яд льется. – Лучше бы ты не появлялась здесь. На кой приперлась?