– Тебе так идет этот свитер, – и снова исчезает. Чертовка. А мне теперь что? Глубоко дышать, чтобы успокоиться? Или поддаться соблазну? Нет, ей силы нужны.
И пока я прихожу в себя от наплыва жара, Вера кричит из комнаты:
– Откуда у тебя шрам на щеке?!
Хлопает дверца шкафа, шуршит одежда.
Ставлю ружье в уголок, сегодня точно охота не понадобится, это Вера еще о замаринованной курице в холодильнике не знает. Собираю посуду и, спрятав улыбку, мою тарелки и рассказываю немного громче, чтобы Вера разобрала из комнаты:
– Когда папа погиб, я сел на мотоцикл и ехал бесконечно долго вперед, пока не влетел в куст акации на одном из поворотов.
– Ты был пьян? – Вера вдруг подходит ко мне и обнимает со спины, отчего волна приятных мурашек скатывается с плеч и наливает пах силой. – Чем ты так пахнешь, волчонок?
– Малиновым вареньем, полбанки съел, пока ты храпела, – повернувшись, целую ее в висок, заодно проверяю не поднимается ли температура к вечеру. – Не пил я тогда, – продолжаю рассказывать. Ни с кем еще не делился таким сокровенным. Даже брат не знает, откуда у меня шрам. – Никогда не заливаю горе алкоголем, не в моем стиле. – Показываю на щеку: – Это я удачно встретился лицом с отрезвляющей колючкой, что оставила мне напоминание о том дне. Позже и бороду отпустил, чтобы реже вспоминать, но это не помогло...
– Мне жаль…
– Уже отболело, Вер. Да и я не склонен слюни пускать. Об одном жалею – так обижен был на отца за то, что уделял нам с Сашкой мало времени, что не пришел на похороны. Дурак, правда?
– Я у деда тоже не была, – отвечает расстроенно Вера и, поджав губы, прячется за спиной и утыкается лбом между лопатками. Слегка задевает порез, но я даже не дергаюсь – у меня сейчас зуд и тягучая боль совсем в другом месте. – Даже не знаю, где могилка, – глухо говорит девушка.
– Узнаем. И сходим.
– Это уже весной. В метель мы все равно ничего не найдем, а как снег выпадет – лучше далеко от дома не ходить. Здесь заблудиться легко, – посмеивается. – Бабки рассказывали, что Леший в наших лесах живет. Он-то и путает дороги путникам, а еще сплетничают, что на вершине холма в Диком лесу у Мороза Ивановича подземный замок есть. Дурачок Васька все молол, что стеклянный город видел. В общем, местечко то еще. Мрачное и с придурью.
– Ты знала, куда спрятаться, булавка, – отставляю вымытые тарелки на ребра нержавеющего умывальника и ополаскиваю чашки. Легкие поглаживания по животу и широкие движения ладоней по груди заставляют меня скрипеть зубами, но я прижимаюсь сильнее к умывальнику и креплюсь из последних сил. Если Вера скользнет чуть ниже, я сгребу её в охапку и плюну на простуду, чесснослово!
– Раньше здесь жизнь била ключом, – продолжает она рассказывать, а сама изучает мои мышцы, перебирает их кончиками пальцев. – А сейчас это место никому не нужно. Никто в здравом уме здесь искать не станет, уверена.
Вера снова выглядывает из-за плеча, внимательно разглядывает мое лицо, в серых глазах искрится что-то незнакомое, нежные пальчики тянутся и бегут по шраму, заставляя меня выпустить тихий стон.
– Я тебя давно хочу, булавочка, но, может, побережем силы? – перехватываю ее руку.
– Еще чего, – она поворачивает мою голову к себе, властно захватив подбородок. – Поцелуй меня сейчас же! Если заразиться не боишься, конечно, – снова смеется глазами, и грусть с печалью растворяются с серых радужках мелкой пылью. Волшебное село! Да я отсюда уезжать не буду, если моя девочка будет улыбаться чаще.
И я пользуюсь моментом. Спокойно обтираю руки полотенцем, спокойно поворачиваюсь к Вере всем корпусом, спокойно вглядываюсь в ее искрящиеся глаза и наслаждаюсь дрожащей в уголках улыбкой. Наклоняюсь немного, собираю щепотью ее подбородок, а затем шепчу в приоткрытые губы:
– Отвечаешь на один мой вопрос, получаешь поцелуй.
– А если откажусь? – сглатывает она взволнованно и хитро улыбается. Прижимается ко мне, чтобы почувствовать мое напряжение, и так искушающе трется.
Но я не настолько слаб. Хотя и на грани.
– Значит, будем лечиться дальше, – отодвигаю ее немного и вразвалочку иду к выходу. – Поехали к твоей Аделе, пока не стемнело. Надеюсь, байк там проедет.
– Вряд ли, – летит в спину веселый ответ. – Посмотрим, сколько ты ломаться будешь.
– Ни одна женщина не смогла меня силой затащить в постель, – бросаю через плечо и окидываю Веру быстрым взглядом.
Потертые джинсы, свитер тонкой вязки под цвет ее глаз – серый, и торчащие соски сквозь мягкую ткань, как пуговки.
Сглатываю и отворачиваюсь.