Он понимал, по крайней мере про себя, что она права. Ему не хотелось признавать этого перед ней, но он не находил подходящих слов, чтобы как-то успокоить ее. Он лишь подумал:
«Война скоро кончится. У нас, несомненно, будет сын. Мы ведь столько о нем мечтали вместе! Я и теперь его вижу, как наяву. В такое мгновение, вероятно, его видишь и ты. Мы приедем сюда, держа сына за руку, и ему все подробно расскажем, чтобы он знал, почему так рано поседела его мать и почему раньше времени сгорбился отец… Ты видишь его, Иоана?»
Такие мечты приносили ему радостное настроение. Ему захотелось поделиться ими с Иоаной. И тогда он прикоснулся своей ладонью к ее щеке, чтобы лаской рассеять ее переживания. Но ладонь его почувствовала ее слезы, катившиеся по щеке. Иоана тихо плакала.
— Забери меня отсюда, Тома! Не могу я больше переносить такую жизнь.
Значит, он ошибся. Иоана не успокоилась. Он чувствовал, как она дрожит под его теплыми ладонями. И он ласково произнес:
— Ну что ты, Иоана?
— Не могу! — воскликнула она. — Понимаешь, не могу больше! Что ты собираешься со мной делать?
Он смотрел на ее лицо, такое грустное теперь. Усталость и страдания сделали черты лица Иоаны резкими, между бровями залегла глубокая морщина. Красота ее сейчас была едва заметна, словно ее выжгли только что прошедшие испытания. Из ее груди вдруг вырвался возглас удивления. Молдовяну повернулся лицом к зданию комиссаров. Луна ярко освещала окна в подвале. В то же мгновение они оба замерли: в одном из них виднелось лицо Штефана Корбу, смотревшего на луну взглядом человека, которому это было дано в последний раз.
— Господи! — прошептала Иоана. — Какие у него глаза!
Им казалось, что они видят лицо Штефана Корбу как сквозь воду, сквозь загадочный нереальный сон… Иоана поежилась на скамейке. Одной рукой она держалась за спинку скамьи, другую положила на правое плечо Молдовяну. Прижавшись один к другому, они в молчании продолжали смотреть на человека, видневшегося в окне залитого лунным светом здания комиссаров.
Помолчав некоторое время, Иоана произнесла спокойным голосом, словно это было обычное сообщение:
— Тома! Этот человек меня любит.
— Знаю! — ответил Молдовяну. — Я хочу сказать, что давно это подозревал.
Иоана нисколько не удивилась. Однако она не помнила, чтобы когда-либо говорила ему о чем-нибудь подобном, но то, что ему известно об этом, ей показалось естественным. Она была убеждена, что Тома обладает способностью понимать других людей. Там, где кто-то идет на ощупь и плутает, словно в лабиринте, он безошибочно ориентируется, ведомый острым инстинктом, наделенным и поддержанным одновременно сильной интуицией. Ей не раз приходилось убеждаться в том, что достаточно ему было посмотреть внимательно на человека, как он сразу же видел, что тот представляет собой. От Молдовяну было трудно что-либо скрыть надолго, так как рано или поздно он все равно ставил тебя в такое положение, при котором ты волей-неволей должен был проявить в себе то, что оставалось для него неясным и странным.
Иоана спросила:
— Знаешь, как я догадалась?
— Полагаю, что в любом случае раньше меня, — ответил комиссар.
— Конечно. Я же с ним виделась каждый день. Тебя интересует?
— Меня интересует все, что происходит на земле.
— Фактически у меня где-то была такая мысль. Но я до сих пор боялась тебе признаться. Теперь же, как мне кажется, молчать об этом бессмысленно.
— Если бы и у меня не было той же самой мысли!
— Ты просто невыносим, Тома! — возмутилась она растерянно.
— Потому что знаю твою душу как свои пять пальцев? — прошептал он. — Потому что мы стали действовать в любых обстоятельствах как нечто единое?
— Только поэтому я из-за тебя никогда не стану сама собой.
Комиссар показал подбородком на окно кельи в подвале.
— Вот ситуация, где я тебя никак не могу заменить. Как это случилось?
Иоана запустила пальцы в его волосы и по-детски взъерошила их, потом сердито повернула к нему голову и крепко его поцеловала. Тома сначала попытался было высвободиться, но, подумав, что это подходящий момент для того, чтобы успокоить ее, ответил ей долгим горячим поцелуем, а затем другим, мимолетным, в щеку.
— Ну, как же все было?
— Рассказать?..
Иоана сначала поведала о вечере после спасения Лоренцо Марене, когда она скрылась во врачебном кабинете и, по меньшей мере неожиданно, если не странно, там появился Штефан Корбу.