Порой ему казалось, что женщины, давно знакомые милые сотрудницы отдела, насмешливо смотрят на него. И тогда он мрачнел, старался почти не выходить из опостылевшего теперь рабочего кабинета. Раньше всех приходил на фабрику и засиживался допоздна. Изнурял себя работой, но радости от нее не испытывал, терпеливо ожидая вызова. Но однажды сорвался. Фабрику перевели на выпуск военных изделий. Начали бронировать специалистов. Когда к Егорову пришла с кипой анкет инспектор личного стола, он не выдержал, наорал на ни в чем не повинную женщину и тут же снова отправился в горвоенкомат. Опять отказ. Но теперь уж Алексей решил не отступать, взять военкоматских чиновников на измор, пока не призовут, и зачастил туда чуть ли не каждый день.
Война… Фронт… Алексей часто вспоминал последние письма старшего брата Николая, служившего перед войной где-то на западной границе. Николай откровенно писал:
«Служится мне, брат, недурно, да заметно стало, как с каждым днем густеют тучи над нашими головами. Того и гляди грянет…»
Правда, где-то в глубине души теплилась надежда: тучи разойдутся. Но не разошлись, гром ударил. Все жизненные планы полетели вверх тормашками. День ото дня все тревожнее приходили вести с фронтов. Наши войска, сдерживая вражий напор, отходили на восток, оставляя родные города и села. Война несла горе и скорбь.
Не обошло лихо и семью Егоровых. Вскоре почтальон принес похоронную на Николая:
«…смертью героя… воен-инженер второго ранга Егоров Николай Семенович…»
Верилось с трудом: брат Николай погиб. А где-то в медленном эшелоне, среди тысяч других беженцев, ехала на восток жена Николая с детьми, не зная, что она уже вдова…
Зина терпеливо ждала, пока остынет под душем не в меру расходившийся супруг. Наконец он появился, вытирая волосы мокрым полотенцем.
— Ну, что же тебе ответили сегодня?
— Что ответили? — снова взвинчиваясь, переспросил Алексей. — То же, что и вчера, и позавчера. Ваша, мол, специальность мобилизации сейчас еще не подлежит, товарищ техник-интендант…
Зина сочувственно смотрела на Алексея. Страшно провожать мужа на фронт, но и видеть его каждый день таким огорченным было больно.
— Что за чертовщина!.. — Он взволнованно зашагал по комнате. — Ведь на фронт прошусь, не на прогулку, а они заладили: пока что работай в тылу, тут тоже люди нужны… Ты понимаешь?!
— Чего же ты на меня-то кричишь? Детей разбудишь. — Зина кивнула в сторону двух кроваток. — Ты бы не на меня кричал…
— Извини, Зина, — прошептал Алексей. — Извини, я, кажется, стал невыносимым… Нервы сдают. А в военкомате уже накричался сегодня вдоволь. Капитана бюрократом, чиновником назвал, жаловаться на него грозился. А он от этого развеселился. «Ты, — говорит, — сделаешь доброе дело, если пожалуешься. Может, меня отсюда выгонят и на фронт пошлют».
Алексей засмеялся и виновато поцеловал жену, а потом на цыпочках подошел к детским кроваткам. Пятилетняя Оля сладко спала, подложив под щеку обе ладошки, сложенные лодочкой. А трехгодовалый Юрик лежал навзничь, откинув вихрастую голову, крепко стиснув кулачки и широко разбросав ноги. Казалось, он кому-то грозит в своем сне. Что ни говори — мужчина!
Алексей глядел на детей с нежной улыбкой. Но вот лицо его снова помрачнело. Клочковатые черные брови поползли к переносью. Из соседней комнаты, где висела тарелка громкоговорителя, послышался густой тревожный бас Левитана. Передавали очередную сводку Совинформбюро.
«Тяжелые бои в районе Ельни… советский летчик таранил самолет врага…» И все это во имя его детей. А он?..
Тем временем из репродуктора поплыли призывные и суровые слова:
— Слышишь, Зина? Ради жизни, ради будущего Оли и Юрки я должен быть на фронте.
Зина вздохнула и опустила голову.
— Да разве я тебя отговариваю. Только ведь не твоя воля. Настанет час, и…
— Ты как тот капитан из военкомата. «Настанет час…» А разве еще не пришел? Совесть-то, долг-то у меня есть? Они велят быть там, где мои ровесники. И я буду.
— Уж не надумал ли ты, чего доброго, вот так, как мальчишка, без приказа махнуть на фронт? — Жена грустно улыбнулась.
— Нет, есть другой путь, — таинственно ответил Алексей. — Сегодня отправил рапорт наркому. Лично ему. Думаю, поймет меня…