Джон Патрик услышал, что где-то поблизости открылась дверь, и отступил с порога в комнату. Прислонясь к стене, он ждал, когда раздадутся шаги и в какую сторону они направятся.
Но открылась другая дверь и вскоре закрылась.
Он с облегчением вздохнул. Ведь каждый шаг мог означать приход английских солдат. И плен.
Джон Патрик снова стал кружить по комнате. Шаг. Другой. Надо ходить. Тренироваться. Еще неделю. Десять дней. И он взойдет на Палубу корабля, который станет его собственностью.
Гроза разразилась во всей своей ярости с наступлением ночи. Айви и еще тридцать человек терпеливо переждали, пока английские солдаты не поспешили в укрытие, спасаясь от проливного дождя. Тогда он со своими людьми легко прошел сквозь заградительные английские посты.
Айви не терпелось поскорее увидеться с капитаном. Он не доверял врачу и еще меньше — раздражительному шотландцу, который обслуживал капитана. В лагере генерала Вашингтона Айви отыскал многих из команды Джона Патрика и решил всех забрать с собой в Филадельфию. А эти люди, у которых было очень мало еды и еще меньше одеял, жаждали повиноваться Айви и были преисполнены мрачной решимости вызволить своих товарищей из заключения.
Айви всегда был ближе к капитану, чем остальные члены команды, но его справедливость и личная забота о каждом члене экипажа снискали ему верность подчиненных, которую не всегда встретишь на морских кораблях. А то обстоятельство, что неделю назад он рисковал своей жизнью, чтобы дать команде шанс спастись, только укрепило их преданность.
Спастись удалось тридцати двум членам команды. Ускользнувшие от погони стали разыскивать других и узнали, что их схватили англичане. Безоружные, они ничем не могли помочь пленникам, и тогда, разбившись по двое, по трое, они попытались пройти через линию патрулей. Двоим не удалось достичь Вэлли Фордж, очевидно, они погибли в пути.
Теперь им предстояло небольшими группами по двое, по трое пробраться в Филадельфию, и у каждого была своя легенда. Черная повязка там, где раньше был глаз, — он солдат и потерял глаз в битве за короля. А вот фермер, которого выгнали из дома проклятые мятежники. Вон тот — немного не в своем уме и живет подаянием. А этот — рыбак, у которого отобрали и лодку, и снасти. Им не впервой было выдавать себя за кого-то другого. Капитан часто посылал их на английскую территорию, чтобы узнать новости о морских перевозках. Притворяться было так же легко, как ловить ветер в паруса.
В Филадельфии они будут каждый вечер посылать связных в таверну, расположенную напротив уолнат-стритовской тюрьмы, пока капитан не примет решение, что настало время действовать.
Когда они подошли к окраинам Филадельфии, Айви шепотом со всеми попрощался и смотрел вслед товарищам, пока они не исчезли из виду в промозглой, сырой тьме.
Доктор Марш наконец принес Аннетте книгу Сэмюела Джонсона. Аннетта не сказала ему, что собирается сначала дать ее почитать лейтенанту — между Маршем и Джоном Ганном, как ей показалось, возникло некоторое напряжение. «Это очень странно, — думала она, — ведь у доктора со всеми пациентами сразу устанавливались непринужденные отношения, даже с самыми тяжелыми или обладающими дурным нравом». Аннетта решила, что это все из-за несходства характеров. Доктор Марш был человеком мягким, задумчивым, сочувствующим, его нелегко было вывести из себя. Лейтенант Ганн, напротив, был непоседлив, энергичен, даже несмотря на болезненное состояние, и внутренне озлоблен. Она чувствовала, что эта ярость, глубоко затаенная и жгучая, каким-то образом связана с его исхлестанной спиной.
И все же, когда он уедет, в груди ее останется пустота. Он снова пробудил в ней надежды, желания и мечты. Ее страшила сама мысль, что вот однажды она войдет в комнату и не найдет там его. И что она будет чувствовать, думая, где он… и жив ли.
Она отогнала эту мысль. Ничего с ним не случится. Это так же невероятно, как если бы погасло солнце.
— Аннетта?
Она взяла себя в руки и повернулась навстречу доктору Маршу, вошедшему в кухню.
— Думаю, что раны лейтенанта Ганна заживают, — сказал он. — Теперь ему нужно как можно больше отдыхать. Вы можете об этом позаботиться?
— Боюсь, что нет, — ответила она честно, — он все время пытается ходить.
— Знаю. — И доктор нахмурился. — Ничего. Сократите свои посещения до минимума. Скажите Бетси, чтобы просто оставляла еду и уходила.
Аннетта не стала уточнять, что еду обычно приносит она сама, а просто кивнула.
— Хорошо, — добавил доктор Марш. — Приблизительно дней через пять он сможет перебраться в казарму.
Аннетта хотела было возразить, но промолчала. Все вокруг словно потемнело, и это испугало ее. Однако если доктор и заметил ее состояние, то не подал виду. Несколько часов он проводил осмотр, а потом направился к ее отцу.
Когда доктор вышел из отцовского кабинета, вид у него был озабоченный.
— Ему не становится лучше, да? — встревоженно спросила Аннетта.
Доктор, поколебавшись, медленно покачал головой:
— Нет.
— Но почему?
— Думаю, он предпочитает оставаться в мире, где нет… насилия. Но вы не сдавайтесь, Аннетта.
Он постоял, словно хотел еще что-то добавить, но просто сообщил:
— Мне пора уходить. У меня есть другие пациенты, в штаб-квартире.
— А вы ничего больше не слышали о том пирате, которого все разыскивают?
— Нет. Думаю, на самом деле даже генерал Хоу считает, что он пошел на дно вместе со своим кораблем.
— Я видела объявление. Неужели они действительно собираются выплатить такую сумму в случае поимки?
— Только потому, что не считают это возможным. Цель объявления скорее спокойствие филадельфийцев, чем погоня за призраком.
— Такая огромная сумма! Он, наверное, очень опасный человек.
— Успокойтесь. Если он еще жив, то находится очень далеко отсюда.
Аннетта кивнула, поблагодарила доктора и проводила его до двери.
Все еще сжимая книгу в руках, она решительно отогнала мысль о пирате и направилась к лейтенанту.
Он сидел в кресле у окна и хотел было встать при виде нее.
— Пожалуйста, сидите, — сказала Аннетта. — Я просто хотела попросить вас об одном одолжении.
Несмотря на просьбу, лейтенант встал, и она снова подумала: «До чего хорош», — и покраснела. На нем были форменные лосины, плотно обтягивавшие мускулистые ноги. Фалды простой белой рубахи были заткнуты за пояс. Кружевной воротник расстегнут, и можно было видеть верхнюю часть груди, покрытой загаром. В ночной рубашке он выглядел иначе. Лицо его было еще бледно от лихорадки, но зеленые глаза сверкали, как изумруды.
Он, казалось, не удивился заминке, с которой она произнесла эту фразу.
— О чем угодно, мисс Кэри, — произнес он весьма галантно.
Аннетта медлила, и лейтенант, по-видимому, почувствовал, что ей не по себе. Он облокотился на подоконник и посмотрел в окно.
— А я вот сижу и смотрю на грозу.
— Вы тоже любите грозы?
— Да, очень. Но меня удивляет, что и вы их любите. Женщины в большинстве своем побаиваются таких суровых явлений природы.
Сердце у нее заколотилось.
— Но мне кажется… я не совсем такая, как другие женщины.
— А почему, мисс Кэри?
Ей показалось, что ему очень приятно произносить ее имя.
Да, не надо было говорить об этом. Как объяснить, что ей всегда была присуща необузданная мечтательность и одновременно то, что отец называл упрямым стремлением к независимости? Ей хотелось использовать все свои способности, хотелось приключений. Ее не удовлетворила бы судьба жены, замкнувшейся в четырех стенах гостиной и во всем соглашающейся с супругом. Она считала, что ей уже никогда не найти мужа, который бы желал видеть в жене равного ему человека, а не безмолвное существо, хлопочущее по хозяйству.
Пронзительный взгляд Джона Ганна был устремлен прямо ей в глаза и требовал ответа.