— Ладно. Иди уж.
И меня царапнуло, как просияли от счастья его глаза, когда худые пальцы сжались на мешочке с заветным лакомством. Что ж, я себе ещё куплю. А кому-то и от этой мелочи будет целый праздник. Но с нищетой я ничего сделать не сумею. Не могу вступиться за пойманных воров, которых толпой избивали.
Но почему-то с того дня торговцы ничьих рук, ползших в мой карман, не хватали. Да, парни и мужики, старики хотели мне угодить, но рук за моим имуществом ко мне больше не тянулось. А я, смекнув запоздало, решила каждую неделю выдавать кому-нибудь из детей-попрошаек по кульку с засахаренным миндалём. Странное дело, они потом, когда шла уже с рынка, обычно обнаруживались где-нибудь неподалёку, да трескали всё вместе с другими товарищами из бедноты. Раз только один умыкнул всё, чтобы сожрать в одну харю. А последующие дни ковылял, потрёпанный больше обычного, да с фингалом под каждым глазом.
Что ж, так тоже можно жить. А надоест тут — подамся путешествовать с торговым караваном. И, может, где-нибудь в пути очарую своим искусством какого-нибудь принца! Ах, мечты, мечты! Но если местных менестрелей да болтунов послушать — и за искусство принцы да короли в девушек бедных влюблялись. Хотя, конечно, женщина в искусстве — это здесь в редкость было. Но если я, обычная самая девица… и вдруг принц! Мм…
Хотя, спустя время, ещё больше наслушавшись о всяких разных принцах, я как-то поиспугалась мысли, что вот бы на меня счастье их любви навалилось. Они могли быть толстые, старые, с гнилыми зубами. Да и девок могли да жён чужих зажимать, когда им вздумается, а те не могли даже отбиться. Говорили, одна в другом городе отбилась от короля на охоте, так её потом повесили. И, обсуждающие это событие двухлетней, кажись, давности, даже осуждали её. Мол, так ей, хамке, и надо.
Нет, хорошо, что я пришла в город, где в основном собирались ремесленники! Здесь ежели чего-то умеешь — не пропадёшь. Даже если ты — женщина. Даже если девка ещё незамужняя. И знати почти не водилось.
Всё-таки, не подвело меня неведомое божество. Если те насекомые действительно были подсказкой о пути. Но, впрочем, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И от мыслей, что однажды этот Творец, Страж Небес или кто-то там ещё придёт по мою душу, да чего-то стребует, сжималось напугано сердце.
В этом мире моё сердце почему-то вело себя как здоровое. Поначалу мне было очень не по себе, а потом привыкла. Одно время радовалась своему выздоровлению, потом загрустила: кто поручится, что в моём мире я тоже буду такой? Вот привыкну быть здоровой, вернусь в родной мир — и вдруг всё сначала? Если я вообще когда-нибудь ещё раз переступлю порог моей квартиры. Вдруг я помру здесь — и обратно уже не вернусь?.. Так что лучше не лезть на рожон.
К тому же, стала выяснять, куда же это меня занесло. Осторожно, чтобы не приняли за чужую. Быть может, выяснила бы намного больше, спрашивая иначе. Вот только влипать в неприятности мне не хотелось. Впрочем, мне даже от моих скромных открытий стало жутко.
В этой стране (утверждали, что и во всём мире) все от мала до велика знали, что Гаад — главный среди неких чёрных хранителей, какой-то там Старейшина. В чём только его ни обвиняли!.. Точнее, сложно сказать, в чём его не обвиняли: Гаад был виноват и в подгоревшем пироге, и в недопитой бутылке, выроненной пьянчугой, едва стоящим на ногах, и в эпидемиях, и в стихийных бедствиях, и в войнах. По всеобщему мнению, он был мировым злом или же его повелителем. Или демоном (тут такого словечка не было, но по описаниям Гаад подходил). Белых хранителей, воевавших против него, почитали как воинов добра или как каких-то ангелов (опять же, на языке моего мира).
Правда, кто там верховодил среди них, никто не знал. Или же в данной стране его давно не видели. Иноземцы то утверждали, что встречали его, то, что он помогал им, то, что они с ним вместе пили, то, что он — прославленный сердцеед из Террии, едва ли не королевских кровей. Короче, глава у добрых был, но не успел примелькаться, как глава злых.
Короче говоря, навряд ли имечко Гаад тут будет популярным. Но… мальчика из моего сна так звали. Интересного, милого мальчика. Вот только… А что если он, повзрослев, стал вот этим самым Гаадом, которого здесь все до жути боятся? Или, всё-таки, это был его тёзка?
Страшно осознавать, что я напросилась в чужой мир помогать его властелину тьмы и главному злодею!.. Исполнять его мечту о звезде! А вдруг и не было никакой такой мечты? И сон мой — обманка, приманка для дуры издалека? Или такая мечта у него была, но в его далёком детстве, о котором он давным-давно забыл? Может быть, меня сюда заманили, чтоб убить с исполнением какого-то особого ритуала? Не факт, что совместимого с жизнью. Или, всё-таки… тот Гаад — его тёзка? Или помер уже давным-давно?.. Да и стрёмно о мечтах главного злыдня этого мира у местных расспрашивать. Стопудово не так поймут. О чём б он ни мечтал тут, мечты его никого не волновали. Все ожидали от него какой-то дряни. И о смерти его мечтали, о да! Но он, правда, врагам своим всё никак не попадался. Да и… говорили, что, мол, злыдень этот то-сё… и никто точно не знал, сколько уже десятков лет он тут творит своё зло. А тот Гаад, встреченный в мой первый день, выглядел совсем молодым.