Сначала рыжий не поверил, потом вспомнил вопли, которые слышал из нужника. И со злостью сказал:
— Так им и надо! — и тут же, испуганно вскричал, — А наших-то за что?! — но ответа не ждал.
— Ваших тут не осталось, — Гаад вздохнул, — И из этих никто не спасся. Так что ты уйдёшь куда-нибудь далеко, и, если повезёт, сможешь жить спокойно. Просто забудь, что ты жил здесь.
Пламя потухло, оставив вокруг них огромное пепелище. От жителей деревни и банды наёмников не осталось даже обгорелых костей.
Старейшина понуро пошёл по оголившейся земле. Последний из жителей несчастной деревни уныло посмотрел ему вслед, затем бросил укоряющий взор на равнодушное небо, чуть постоял в нерешительности и побежал к чёрнокрылому парню, догнал, обогнал, встал на пути.
— Тебе чего? — тихо спросил Гаад.
Рыжий умоляюще сложил ладони, да и… вдруг на колени опустился:
— Возьми меня с собой, пожалуйста!
Чернокрылый прищурился и холодно уточнил:
— Ты понимаешь, о чём просишь?
Подумав немного, рыжий кивнул и сердито добавил:
— Я ненавижу людей. И больше не верю в справедливость Небес. Так что если тебе нужна моя душа…
— Да иди ты! — сердито проворчал Гаад.
— Ты спас меня, так что я хочу быть чем-нибудь тебе полезен, — подросток смотрел на хранителя как щенок на любимого и сильного хозяина.
Старейшина долго-долго молчал, потом устало сказал:
— Ну, раз ты хочешь…
Часть 1.12
Есть у меня одна заветная мечта: быть нужной этому миру. Если же это невозможно, хочу попасть в тот мир, где буду полезной. Только где он? Как это сделать? И какая от меня может быть польза для него?..
Комок, сотканный из Света и Тьмы, из двух сил, ярких стихий, сцепившихся как кошка с собакой… А кто сказал, что эти звери не могут жить дружно? У меня-то никогда не было животных, иначе бы не стала такой, но мне известно: есть дома, где они вполне уживаются…
Так, к чему эти мысли? Пожалуй, я как этот самый комок из чёрного и белого. И весь мир, как я, и все другие люди тоже. Очень часто мы стремимся к свету, нас убеждают, что разогнать всю темноту нам необходимо. Но тьма приходит, накрывает волной с головой. Убить в себе мрак — это значит стать человеком? Или зло — это половина меня? Если не станет его — останется половина меня? А есть ли равновесие между чёрным и белым? Зачем вообще убирать одно из них: эти цвета очень хорошо смотрятся вместе…
Есть ли середина, полная гармония? Мне кажется, всю свою жизнь я ищу эту самую гармонию… Есть ли что-то помимо зла и добра, этих неумолимых, ярких и враждующих стихий? Может, это по нашей вине разрушена гармония между ними? Не знаю… почти ничего…
А в мире много разных цветов. Не только чёрный и белый, не только тьма и свет. Потому-то так и интереснее жить…
Как мне надоело одиночество! Душа плачет в безмолвном крике… Есть ли в этом мире хотя бы один человек, которому я нужна?
Хаос мыслей, желаний, осколков от жизни, моей и чужой…
Я… потеряла себя?..
Или… меня вообще не было?..
О, а вот и я сама: лежу на кровати моего мучителя, под одеялом, а Карст и Гаад растерянно стоят возле меня. Правда, я наблюдаю это откуда-то сверху, с некоторым недоумением рассматриваю своё собственное бесчувственное тело.
— Ну, и зачем ты это сделал? — сердито спрашивает рыжий, — Обязательно было на ней всю злость срывать? Можно подумать, это она виновата, что ты столько натерпелся от жизни и от белокрылых?
— Я только хотел ещё раз её проверить! — чернокрылый хранитель виновато смотрел в пол, — Пробовал проявить её дар. Чёрной хранительницы, белой или изначальной.
— Да ну? — недоверчиво хмыкает Карст. И смотрит на Гаада с осуждением, перечить ему не боясь.
Я ему небезразлична? А почему?
Сначала возникло желание заглянуть парню в глаза, точнее, какой-то проблеск намерения, а потом я уже стояла напротив него, за кроватью и разглядывала лицо повара главного злыдня. Похоже, Карст искренне хотел, чтобы я жила.
— Просто переусердствовал, — Гаад тяжело вздохнул, — Не ждал, что она так скоро сломается.
Мой заступник проворчал:
— Похоже, у неё ещё до встречи с тобой не было в душе Равновесия. Но до твоего вмешательства её тело и сознание как-то держались, а теперь хаос из её души перешёл на тело.
Старейшина растерянно глянул на него.
— Как ты понял? Ты, что же…
— Небеса меня упаси! Что угодно, только не быть хранителем! — в голосе парня прорезалось отчаяние, — Я просто имею уши и слушаю ваши беседы.
— А человеком тебе тоже не нравится быть, — Гаад вгляделся в него как-то иначе, очень пристально. Будто хотел раздеть. Или дотянуться взором до глубины его души, скрытой в теле.