И я пошел. Дедушка мой работал ветеринарным фельдшером, а теперь пенсионер, ему уже семьдесят один год. А бабушка все еще работает на ферме телятницей. Она на целых десять лет моложе дедушки и такая веселая, бодрая, никогда ничем не болеет. К ней даже грипп не пристает. Она говорит:
— Я каждый день ем лук и чеснок, поэтому от меня все болезни отскакивают как от стенки горох!
А дедушка иногда прихварывает. Он ведь четыре года воевал на фронте, его там два раза ранило, один раз контузило, да еще обмораживался, потому что на Севере воевал.
Сейчас дедушка сидел в своем любимом кресле у окна и читал газету. Их нам почтальон приносит каждый день целую кипу. Папе — «Правду», брату Борису — «Комсомолку», дедушке— «Сельскую жизнь», мне — «Пионерку», маме — областную, а бабушке — районную. Вот сколько! Да еще журналов дополна… Почтальон тетя Вера говорит, что у нас в семье стопроцентная подписка на газеты и журналы.
— Деда, у тебя очки сколько минус? — спрашиваю его.
— Минус четыре, а что?
Он перестал читать и посмотрел на меня своими добрыми глазами. Дедушка всегда смотрит на меня добрыми глазами, потому что любит.
С досады я даже рукой махнул:
— Опять нам не повезло!
— В чем не повезло? — допытывался дедушка.
Тут я стал ему все толком разъяснять, но дедушка все равно ничего не понял и продолжал расспрашивать.
— Нам — это мне с Генкой, — говорю ему. — А зачем? Секрет — и точка!
— Ну, если секрет, то, конечно, разглашать его не надо. Только хороший ли секрет, вот что меня беспокоит.
— Хороший, очень хороший! — уверяю его.
— Есть у меня очки и минус три, да одно стекло у них треснуто.
Дедушка встал, подошел, прихрамывая на раненую ногу, к шкафу, порылся в ящике.
— Вам с оправой или только одно стекло? — спрашивает.
— Одно стекло, — говорю.
— Держи..
Я сцапал стекло, потом от радости схватил обеими руками дедушку за шею, наклонил к себе и поцеловал в бритую щеку.
Стекло Генка спрятал в свой «сейф», который находился в бане. Но какой он, «сейф», Генка даже мне не показал.
— Теперь идем в магазин за клеем и бумагой, — скомандовал он.
Мы тут же отправились. В магазине в «то время была только одна продавщица. Ей, наверное, очень скучно было, и она обрадовалась покупателям.
— У вас конторский силикатный есть? — поинтересовался Генка.
— Вот, пожалуйста. — На прилавке появилась банка клея.
Генка повертел в руках ее, осмотрел со всех сторон, зачем-то понюхал:
— Он качественный? Зимой не замерзал?
— У нас же тепло в магазине, — обиделась продавщица.
— Понимаете, — растолковывает ей Генка, — нам нужен клей высшего качества!
— Ах, высшего!.. Ну, так бы сразу и сказал.
Она достала из-под прилавка точно такую же банку клея и подала ее Генке.
— Вот этот годится, — одобрил он.
Потом выбрал большой лист толстой бумаги, уплатил деньги, и мы пошли к себе в предбанник, в наш НИИ.
Работа закипела. Чертежи телескопа Генка выдрал из какого-то журнала или книги. Их, чертежей-то, было всего-навсего один листок. В нем и описание, что и как надо делать. Но я все равно не сумел бы сделать и по чертежам с разъяснениями. Тут нужна Генкина голова, ведь недаром она у него здорово соображает.
Я только помогал ему: подай то, подай другое, держи здесь, держи там, сбегай туда, сходи сюда… Мастерил все сам Генка. Размерял линейкой и циркулем, резал ножницами, красил в черный цвет, клеил…
Два дня мы конструировали наш телескоп, а получилась астрономическая труба. Она и в чертежах так называется.
— Теперь нам нужен еще штатив, — говорит Генка. — Я бы сделал его сам, да инструментов у нас подходящих нет. Ты попроси у Бориса.
Когда Борис приехал на обед, я к нему:
— Боря, дай штатив, все равно он у тебя без дела валяется.
— Недам — исковеркаете.
— Генка говорит: «Штатив будет в целости и сохранности».
— Ну, если Генка сказал, значит, так оно и будет. У него слова с делом не расходятся. Сколько раз ты теперь на турнике подтягиваешься? — неожиданно спросил он.
— Пять, — отвечаю.
— Если через неделю будешь подтягиваться десять раз, дам штатив.
— Буду, обязательно буду! Только штатив-то нам нужен сегодня.
— Так и быть, дам. Но ты помни свое обещание. Не давши слово — крепись, а давши — держись!
— Сдержу, честное пионерское, сдержу!
Обрадованный, я схватил штатив и скорее бежать из, комнаты, пока Борис не передумал.