- Ты куда собираешься?
- Куда надо, туда и собираюсь, - важничал Генка.
- Ген, ну скажи-и, скажи-и… Какой же ты мне друг после этого, если не хочешь сказать?
- Вот прицепился как репей… Скажи ему да скажи… Секрет.
- Тогда и я тебе ничего не буду говорить! У меня тоже есть секреты.
- Вот уж сразу и грозить начал… Ну, на свидание собираюсь.
- Куда-а-а?!
- Говорю тебе русским языком - на свидание! Ясно?
Ещё как ясно! Что за штука такая свидание, я знаю: это когда парень с девушкой вечером встречаются где-нибудь и говорят про любовь. А вот что они говорят, хоть лопни - не знаю.
- Зачем оно сдалось тебе, это свидание? - спрашиваю.
- Я влюблён! Понимаешь?
- Теперь понимаю. Но зачем же ты влюбился-то?
- Ну, вот когда сам влюбишься, тогда поймёшь, зачем влюбляются.
- Я тебя люблю, - говорю ему по чистой совести.
- Это не любовь, а дружба мужская.
- Мы ведь ещё не мужики, а дети, - говорю ему.
Генка опять усмехнулся:
- Нечего сказать, хороши дети! Я через пять лет весной пойду служить в армию, ты - через шесть лет осенью. С оружием в руках будем стоять на страже Родины!
- Это ещё не скоро, мы тогда вырастем.
Генка и тут нашёл что сказать мне:
- Но если завтра Родина окажется в опасности, ты, что же, будешь дожидаться, когда вырастешь?
- В какой опасности? - спрашиваю.
- Враги нападут на нас! Ты будешь сидеть сложа руки и ждать, когда тебе стукнет восемнадцать лет?
Я не знал, что я буду делать, если завтра враги нападут на нас, поэтому промолчал.
Только Генка всё равно не унимался, знай своё доказывает мне:
- Аркадий Гайдар в революцию не ждал, когда ему исполнится восемнадцать лет. Он в четырнадцать лет добровольно пошёл на фронт и через год уже командовал полком!
- Таких маленьких на фронт не берут.
- Он прибавил себе два года, сказал, что ему шестнадцать лет.
- Обманывать ведь нехорошо, - напомнил я.
- Для пользы Родины иногда можно сказать неправду, это прощается, - пояснил Генка. - А сколько в Великую Отечественную войну было пионеров-героев! Они ведь нам с тобой были ровесники, а как боролись с фашистами!… Ордена и медали получали за храбрость!
Нам пионервожатая рассказывала и про Гайдара, и про пионеров-героев, это я хорошо знаю, а Генка всё допекает меня:
- А ты - «ребятишки, ребятишки»!… - передразнил. - Ещё соску себе в рот воткни!
Я уже и не рад был, что так сказал.
- Мы мужчины, и дружба у нас с тобой мужская! Ясно?
- Теперь, - говорю, - ясно… - Чтобы только он поскорее отвязался и заговорил про что-нибудь другое, ну, про это, про своё свидание.
- А влюбляются только в девчонок.
- Девчонок я не люблю: они ябеды.
- Мне тоже ещё недавно не до девчонок было, но вчера уже влюбился, а сегодня вот спешу на свидание. И на тебя любовь может в два счёта нагрянуть!
- Как я узнаю, что она нагрянула?
- Когда на свидание захочешь пойти, значит, нагрянула!
- С кем же у тебя будет свидание?
- С Эммой! - гордо ответил Генка.
- Она такая вредная, такая задавала!… Всегда нос кверху задирает… «Я отличница, я хорошо пою, я играю на пианино!» Якала!
Генка вздохнул и говорит:
- Тебе якала, а мне нет.
И щёточкой начал прочищать электробритву, продувать её, хотя на ней не было ни одного волоска. Потом он аккуратно уложил бритву в футляр, защёлкнул кнопки и спрятал в шкаф.
- Теперь поодеколонимся.
Пошёл в горницу и тихонько, под нос себе, запел.
Горница у них просторная, светлая.
В одном простенке стояло от потолка до пола трюмо. Генка взял с тумбочки флакон, отвернул пробку, налил себе в ладонь одеколона и начал растирать его по всему лицу, голове, шее…
- Ты тоже Эмме цветов нарвёшь? - спрашиваю.
- Без цветов на свидание идти не полагается, - разъяснил мне Генка.
- Где же будет у вас свидание?
- У берёзовой рощи.
Мне охота стало поглядеть, как они с Эммой встретятся, и я начал просить Генку:
- Ген, возьми меня с собой.
- Свидание при посторонних не бывает. Ясно?
- Я же не посторонний, я твой друг! Возьми, Ген…
- Всё равно и другу нельзя, - упрямится Генка. - Любовное свидание - тайна для всех - хоть друг, хоть кто…
- А когда на меня любовь нагрянет, что я буду делать? Я же не умею. Мне надо научиться. Я спрячусь где-нибудь за кусточком., Эмма и. не увидит… Возьми, Ген…
И Генка согласился.
- Так и быть, - говорит, - перенимай опыт у старшего товарища!
Мы вышли из дома. Генка запер дверь на замок, а ключ спрятал под дверью в потайное место. Через сад мы пробрались на огород, потом вышли на дорогу. Раньше по этой дороге ездили в деревню и машины, и подводы. Когда же все жители деревни переехали в село, по дороге стали ходить одни пешеходы, и то до берёзовой рощи, а за рощей дорогу распахали. Но дорога к роще была ещё твёрдая, травой не поросла.
От Генкиного дома до рощи совсем близко, меньше километра. Только взойдёшь на бугор - и роща вот она!
По одну сторону дороги была роща, а по другую Сухой лог тянулся. По этому логу весной ручьи с гор стекали в речку. За логом начинался Широкий дол, а дальше торчали макушки гор. На горах цвёл ковыль. Цветёт он длинными пушистыми и белыми-белыми нитями. От их белизны горы издали кажутся припорошёнными снегом. Красиво так! Кругом зелень, а горы белые.
Дедушка говорит, когда журавли летят в небе и видят белые горы внизу, им сверху тоже кажется, что на землю выпал снег, пришла раньше времени зима, и журавли испуганно кричат: «По-гиб-ли!… По-гиб-ли!… По-гиб-ли!…»
По дороге я спросил Генку:
- Ты Эмме записку написал?
- Нет.
От удивления я даже остановился.
- Как же она узнает про твоё свидание?!
Генка засмеялся:
- Як ней неожиданно подойду!
- А может, она не придёт сюда, мы и проторчим тут зря до вечера?
- Придёт.
- Почему ты так думаешь?
Генка начал мне пояснять:
- Ты ведь знаешь: мать у неё учительница, отец - доктор. Вот они своих детей и воспитывают по строгому режиму…
Чего-чего, а строгий режим-то я хорошо знаю, он мне надоел хуже горькой редьки! Моя мама работает воспитательницей в детском саду и меня воспитывает этим режимом: вовремя вставай, вовремя ешь, вовремя готовь уроки, вовремя спать ложись… Всё вовремя, вовремя и вовремя… Без режима и шагу нельзя шагнуть.
А Генка всё разъясняет мне:
- Маленького Эдика днём спать они укладывают ровно в три часа. До этого Эмма целый час гуляет с ним, в коляске его катает по улице. На улице сейчас без конца машины снуют, пыли много. Поэтому Эмма возит братишку к берёзовой роще дышать чистым, целебным воздухом. Подкатит она колясочку к роще - а я тут как тут!
До чего же у Генки всё так ловко получается! Я бы ни за что такое не придумал.
Мы подошли к роще.
- Идём в Широкий дол за цветами, - зовёт меня Генка.
Перебегаем Сухой лог и входим в дол. Хороших цветов в этом долу не было. Цвёл ковыль, росла сурепка, попадался татарник… Генка говорит, это бурьян, а не цветы.
Настоящие цветы росли в осиннике, три километра отсюда: там есть и ландыши, и колокольчики, и кукушкины слёзки, и ещё много всяких… В последний день занятий мы ходили туда на экскурсию всем классом вместе с классным руководителем, и каждый принёс оттуда по большому букету цветов. Если теперь идти в осинник за цветами, то мы вернёмся только к вечеру. Эдик уже дома будет спать без задних ног, и Генкино свидание пропадёт.
Он это тоже понял.
- Ладно, - говорит, - я нарву ей дремы.
Дремой у нас называют такое съедобное степное растение. Стебель у него четырёхгранный, без листьев. А едят дрему, когда она ещё молодая. Кожицу счищают (она хорошо, ленточкой отделяется с каждой грани), и зелёный, сочный стебелёк - хруп, хруп, хруп… А дремой её прозвали за то, что верх стебля с семенами у неё всегда клонится к земле, как у подсолнуха шляпка, будто она задремала.