- Это у бабушки перестаёт внучек плакать, а мы же с тобой не бабушки.
Мы не знали, что теперь нам с Эдиком делать, как ещё унимать его…
И тогда Генка стал звать на помощь Эмму:
- Эм-ма-а-а!… Эм-ма-а-а!… Идё-о-ом сю-да-а-а! - и вдобавок протяжно свистнул.
Свистеть он умеет до того громко, что у меня всегда в ушах ломит от его свиста. Мне тоже охота научиться так пронзительно свистеть, но у меня не получается.
- Зови и ты, - ткнул меня Генка в бок кулаком.
Я тоже начал орать во всю глотку:
- Эм-ма-а-а! Эм-ма-а-а!
Генка свистит, я ору, Эдик ревёт, грачи в роще испугались, тоже галдёж подняли на весь лес.
- Что она там, оглохла?! - с досадой говорит Генка.
Эмма всё-таки услыхала наш крик, прибежала из дома:
- Что у вас там случилось?! - спрашивает с той стороны лога.
Генка махнул ей рукой:
- Иди сюда скорее!
Эмма подбежала, запыхалась. Заглянула в коляску к Эдику и руками всплеснула:
- Ужас! Что вы тут с ним наделали?!
Генка обиделся:
- Ничего мы с ним не делали, сам он, твой «спокойный» братец, ни с того ни с сего разревелся… Унять никак не можем.
Эмма торопливо сунула пучок дремы в дальний угол коляски, стала успокаивать братика:
- Молчи, молчи… Ух, какие они нехорошие, до слёз довели тебя… Сейчас мы с тобой домой поедем, искупаемся, бай-бай ляжем…
И Эдик перестал плакать, перестал без всяких песен, прибауток.
Генка только руками развёл.
Эмма кое-как вытерла платочком Эдику нос, слёзы, сунула платочек себе в карман и чуть ли не бегом покатила братика домой. На нас с Генкой и не взглянула, рассердилась.
Мы с Генкой остались на дороге вдвоём.
Больше он не устраивал свиданий с Эммой. Говорит, характерами они не сошлись.
Смертельный обрыв
К Генке я хожу почти каждый день, про это я уже говорил. И каждый раз он делает что-нибудь новое. Только я вошёл к ним во двор и сразу вижу: Генка в саду на турнике висит вниз головой. Зацепился за перекладину согнутыми в коленях ногами и висит.
Вообще-то в саду был ненастоящий турник. Недавно приезжала погостить Генкина тётка со своей четырёхлетней дочкой, Генкиной двоюродной сестрёнкой. Дядя Ваня, Генкин отец, и сделал в саду для своей маленькой племянницы качели. Врыл в землю два столба, прибил к ним сверху железную перекладину, а к ней привязал купленные в магазине качели.
Когда отпуск кончился, гости уехали к себе домой, в город, качели сняли и спрятали до другого раза, а столбы с перекладиной так и остались стоять в саду. Генка на них не обращал никакого внимания. Но вот теперь зачем-то повис на перекладине вверх тормашками.
- Ген, ты что делаешь?
- «Смертельный обрыв» отрабатываю.
- Зачем же его отрабатывать, если он смертельный? Не надо! Слезь!… Убьёшься ведь!
Генка строго так говорит мне:
- Ты панику не поднимай и мой спортивный азарт не снижай! Ясно?
- Ясно, но мне тебя жалко… Расшибёшься!…
- Не расшибусь, - сказал мне Генка и начал раскачиваться.
Мне страшно стало.
Генка раскачался и командует сам себе:
- Раз… два… три! - и спрыгнул на землю. Он присел и чуть коснулся рукой земли.
- Шесть баллов, - сказал недовольно и опять полез на турник.
Перекладина была высоко от земли, до неё не достанешь рукой, если даже что есть силы подпрыгнешь. Но на одном столбе с полметра от земли был спилен сучок. Генка, держась одной рукой за столб, становился ногой на крохотную площадку от спиленного сучка, другой рукой хватался за перекладину, потом перехватывался и второй рукой за перекладину. Подтянулся, дрыгнул в воздухе ногами и тут же повис на перекладине вниз головой. Теперь уж без всяких разговоров раскачался, скомандовал:
- Раз… два… три! - Прыг - и на земле. - Восемь баллов! - повеселел Генка.
- А надо сколько? - спрашиваю.
- У гимнастов высшая оценка - десять баллов, - ответил Генка и снова полез на турник.
Третий раз он спрыгнул так здорово, что я радостно закричал:
- Десять баллов!
- Девять и пять десятых, - поправил меня Генка. - Давай.
- Чего «давай»? - не понял я.
- Теперь ты давай прыгай, - заставляет он меня.
Я видел, как легко и просто прыгал Генка, теперь мне прыжок не казался смертельным, и я храбро шагнул к турнику.
Генка подсадил меня. Я кое-как ухватился за перекладину, еле-еле закинул ноги на неё и повис вниз головой. Повис и сразу понял: мне ни за что на свете не спрыгнуть с турника. У меня от страха душа ушла не в пятки, а в макушку (пятки теперь ведь были вверху, внизу-то макушка). Но если я и прыгну, то обязательно стукнусь лицом, грудью, животом об землю и убьюсь, получится настоящий смертельный обрыв. И зачем я только согласился прыгнуть!
Вот и у крутого берега получалось так же. Снизу от воды смотришь - берег невысокий, всего метра три будет. Но когда сверху глянешь, да как подумаешь, что надо будет вниз головой лететь до воды, - душа от страха замирает.
Только Генке хоть бы что! Разбежится, сверкнёт пятками - и бултых в воду. Да ещё успеет крикнуть:
- Гоп-ля!
Сколько раз я решался прыгнуть, как Генка, но так и не осмелился: духу не хватило. Когда же один парнишка из нашего класса всё-таки прыгнул по-Генкиному, то так шлёпнулся животом об воду, что еле-еле выбрался на берег: у него дыхание перехватило и весь живот посинел. После этого я и думать перестал нырять с берега вниз головой. Мы прыгали «колышком». Разбежишься, потом руки к туловищу прижмёшь и ногами вниз - бульк!
Теперь вот надо же было согласиться делать этот «смертельный обрыв»!
- Раскачивайся! - командует Генка. Он стоит рядом со мной голова к голове. Только я головой вниз вишу, а он стоит головой вверх.
- Ген, я не прыгну…
- Прыгнешь, это только кажется страшно, ноги сами к земле притянутся. Если кошку поднять на руки, а потом бросить вниз спиной, она всё равно успеет перевернуться и встать на ноги, - доказывал мне Генка. У него всегда есть всякие примеры наготове.
- У кошки четыре ноги, а у меня только две, да и те за турник зацепились.
- Раскачивайся, тебе говорят! Я же буду тебя подстраховывать!
- Всё равно расшибусь…
И тут Генка разозлился, да ещё как!
- Трус! - кричит на меня. - Такой друг мне не нужен! - Повернулся и пошёл.
Он ни разу меня трусом не называл - и когда я с крутого берега побоялся нырять вниз головой, и когда на лыжах не стал с самой высокой и крутой горы спускаться, и когда отказался на велосипеде прыгать с маленького самодельного трамплина… Да мало ли что Генка придумывал! Но тогда он меня не заставлял.
«Хочешь - делай, хочешь - нет, риск, говорит, благородное дело! Смелость города берёт!»
А теперь заставляет, значит, тут нет этого самого риска.
- Ген, подожди!… Я прыгну, ты только меня немного поддержи. Ладно?
Генка вернулся.
- Говорю, буду подстраховывать.
Я раскачался.
- Командуй мне, - прошу Генку, сам-то себе я не решался приказывать.
- Раз… два… три! - выкрикнул Генка и держит руки наготове.
Я зажмурился - была не была! - разогнул ноги на перекладине и тут же оказался на земле. Правда, присел здорово, даже попятился, потом и вовсе сел на землю, но всё-таки прыгнул, прыгнул! Тут я сразу расхрабрился, снова полез на турник.
А Генка подбадривает меня:
- Смелого пуля боится, смелого штык не берёт!
Второй раз я прыгнул лучше, а третий - ещё лучше.
Генка не стал меня ни хвалить, ни упрекать за робость, будто всё так и должно получиться.
- Теперь будем отрабатывать главный элемент «смертельного обрыва», - говорит он.
- Какой такой элемент?
- Сейчас увидишь. Только сперва надо подстилку под турником помягче сделать, вместо мата.