Судя по удивленно-возмущенному выражению лица Эйдирена, он вовсе не считал свою расу «жутким видом», но выражаться по этому поводу не стал. На его губах вновь заиграла гадкая усмешка, ясно говорившая собеседникам о том, что у Лорда Безумия есть ещё козыри в рукаве. По одной только усмешке можно было понять, что эти козыри могут поставить Сареона в тупик быстрее, чем тот успеет сказать своё полное имя.
Но пожиратель времени, открыв рот, так и не произнёс ни слова. Оглушительный металлический лязг, прозвучавший откуда-то снаружи, заставил его замолчать, вскинуть брови и подойти к окну. Оно выходило как раз в небольшой двор перед Капитолием, позволяя видеть, в насколько жестокой схватке сошлись люди внизу.
Прервавший беседу звон был вызван столкновением огромного двуручного меча с двумя пистолетами, которые Сирона держала в руках. На фоне Имлерита, пытавшегося пробить блок, она выглядела маленькой и незначительной, но твёрдо держала удар. Казалось бы, в действительно огромном, в два с половиной метра ростом, мужчине силы должно быть куда больше, чем в хрупкой, невысокой женщине, но она не сдавалась. Отсюда невозможно было расслышать, но она рычала и закусывала губу, с трудом удерживала равновесие, упираясь в землю каблуком.
— Пробуди её, хоть на что-то сгодишься, — Эйдирен облокотился на подоконник, беседуя сам с собой. — Ей это нужно больше, чем тебе.
Никто из пожирателей времени не сдавался и теперь легко можно было расслышать яростные вопли обоих. Имлерит продолжал наступать, жесткими, тяжелыми ударами пытаясь пробить выставленную оборону или стараясь попасть по бесконечно уклонявшейся Сироне, ускользавшей от огромного меча только в последний момент, а она сама раз за разом выгибалась, без какого-либо чувства меры и безопасности стреляя сразу из четырех своих пистолетов.
— Почему подчиненный пытается атаковать своего хозяина? — холодно осведомился Сареон. — Она водила его на цепи, он должен подчиняться.
Никто не ответил на этот вопрос Лорда-Президента, а Сирона и Имлерит, как сорвавшиеся с цепи собаки, продолжали кидаться друг на друга, стараясь убить. Эйдирен не сомневался, что оба дерутся именно насмерть, иначе это бы попросту не сработало. Он знал, что она не сможет остановиться и будет биться до самого конца, а её верный пёсик затормозит в последний момент, опомнившись и не смея прикончить свою единственную слабость, свою возлюбленную. Но именно этого Лорд Безумия от него и ждал.
— Кому-нибудь из вас известно его настоящее имя? — пожиратель времени оторвался от созерцания ожесточенной схватки во дворе и повернулся к присутствующим, чтобы продолжить прерванную беседу. — Нет? Очень жаль. Его назвали Имлеритом, потому что я так захотел. Опасным, но преданным хищником.
Вы были правы, когда наконец поняли, что слова в невероятно поэтичном высказывании машины вероятностей относятся к ней. И я рад, что вы даже последовали тому, о чем там говорится: лишили её части себя и собственной жизни; на это даже в самых смелых мечтах нельзя было рассчитывать. Но чтобы считать второй половиной этого маленького бунтаря… Без обид, милый Дариэль, ты сделал мою Синди собой и даже нравишься мне, но до Волка, способного «поглотить мир» тебе всё же далековато.
Повернувшись к окну спиной и внимательно взглянув на своих собеседников, — на хмурого Дариэля и возмущенного, готового сорваться в любой момент Сареона — Эйдирен улыбнулся. Широко и довольно, словно собирался поставить в их беседе огромную и жирную точку, способную вернуть всё на свои места.
— Можно находиться «в нерушимом союзе» и без любовной связи, без клятв перед временной воронкой и навечно связанных вместе сознаний, Лорд-Президент, — он отвесил создателю времени поклон, но тот чуть было не стукнул Лорда Безумия своим посохом за подобное поведение. — Они единокровные брат и сестра. После первого перерождения, конечно, важность крови стирается, но этого вполне достаточно. К тому же, это он проснулся и ценой большинства своих жизней выбрался из Пустоты, когда её услышал; это он следовал её целям и приказам, положив все силы на то, чтобы вернуть из небытия вашу звёздную систему. И уже не раз пожалел об этом. Он — Волк, о котором говорила ваша машина вероятностей, и он уже пробудился. А сейчас… Сейчас он старательно пробуждает свою Звезду, чтобы суметь вовремя поглотить всё, что только можно поглотить. Поздновато для опасений и разговоров с нашим милым и недовольным Дариэлем, не так ли, Лорд-Президент?
========== Прозрение Волка ==========
Создатели времени уже несколько минут как прикрыли все двери, но их одолевали сомнения в том, что стены справятся с напором этих людей.
Осыпая друг друга тяжелыми и отчаянными ударами, не стесняясь разрушать почти всё вокруг себя, брат и сестра были полностью сосредоточены на битве.
Имлерит всё ещё не видел перед собой ничего, кроме жесткой ярости, которую уже не мог сдерживать даже ошейник. Он не мог остановиться и снова и снова заносил меч, чтобы ударить им своего соперника. Натыкаясь на блок, задевая ближайшие растения или упираясь огромным лезвием в землю, он не останавливался, а только ускорялся, заставляя Сирону уклоняться чаще, почти танцевать в этой странной стычке, отвечать ему выстрелами. Она не сдерживала себя, пытаясь убить его, а он не сдерживался сам, не отдавая себе отчета в том, что может заточить в самой страшной клетке дорогого ему человека.
— Давай, — Сирона шипела, уже давно не осознавая, что её ярость вырвалась наружу, что она уже не сможет остановиться сама, хотя изначально собиралась просто остановить своего брата и дать выход собственным эмоциям. — Давай!
И Имлерит слушался, беспрекословно слушался, усиливая напор и вынуждая женщину прогибаться под его тяжелыми ударами. Она была сильной, раз смогла продержаться так долго, но даже у неё были определенные лимиты.
Последний выпад Имлерита оказался решающим. Блок Сироны наконец-то не выдержал, а ей самой пришлось отскочить к ближайшей стене, чтобы начать отбиваться без оружия. Она бы смогла, у неё бы получилось, может быть, вышло бы даже на какое-то время парализовать Лорда Заточения, чтобы попытаться добить, но резкая боль в левом глазу вынудила её остановиться.
Любая остановка в бою насмерть — конец.
Уже спустя мгновение по двору разнесся сдавленный и хриплый вопль Сироны — это Имлерит пригвоздил её к стене собственным мечом, в последний момент сместив удар в район правого плеча. Он приходил в себя, но этого было мало. Если он уже осознавал, что только что ранил того, кого никогда не хотел бы и пальцем тронуть, то сама Сирона всё ещё стремилась разорвать на части не только его, но и любого, кто попадётся ей под руку.
— Простите, миледи, я должен, — ему пришлось, сжав зубы, выдернуть лезвие и вызвать у женщины ещё один крик боли.
Это потрясение стало для неё решающим. Слишком больно для того, чтобы продолжать в ярости разносить всё вокруг; слишком больно, чтобы пытаться сделать кому-то больнее. Имлерит продолжал извиняться и корить себя, перетягивая её рану куском своей мантии, передавая ей часть собственного времени. Он беспокоился о ней, понимая, сколько времени можно потерять в таком состоянии, а она уже почти лишилась сознания. Теперь, когда Имлерит смог затянуть хотя бы внешние слои мягких тканей, рана не сможет оказаться смертельной.
Он подхватил сестру на руки, чтобы доставить в лазарет в правом крыле и оказать подобающую медицинскую помощь, дать ей возможность отдохнуть. Лорд Заточения и сам был ранен, но все его повреждения не имели никакого значения, — они затянутся сами, исчезнут уже очень скоро — её рана была гораздо важнее.
Никто из создателей времени не горел желанием открывать ни одну из дверей в Капитолий, но и спорить с Имлеритом тоже никто не стал. Они только что видели его в действии, всё ещё опасались его габаритов, да и политическая неприкосновенность тоже играла в этом свою роль. Именно потому они расступились, позволив ему пройти и устремиться вперед по правому коридору. Быстро, даже быстрее, чем это было возможно в обычном расстоянии, он заявился в лазарет — небольшую комнату, где почти никогда не задерживались больные. И сейчас там тоже никого не было. Система самообслуживания, идеально выверенные дозы медикаментов позволяли работать без врачей, что было облегчением для почти прокаженного в глазах окружающих Лорда Заточения.