========== Границы глупости ==========
Эйдирен любил играть. Он любил представлять людей фигурами на шахматной доске, любил передвигать их как ему вздумается, выигрывать партию за партией у самой вселенной. Он никогда не проигрывал — всё шло чётко по его плану, построенному много лет назад, и уже давно, даже во время его заточения, исполнявшемуся. Он, серый кардинал, стоящий за всеми действиями Синдрит, по факту уже являлся лидером пожирателей времени — его становление частью первого класса было лишь вопросом времени. А то, когда наступит это время, решал он сам. Лорд Безумия мог убить её в любой момент, но она забавляла его — с ней играть было веселее всего.
Закинув ноги на стол, пожиратель времени лениво потянулся. Так легко было играть на чувствах других, если они позволяли себе такую роскошь. К чему ей был этот Дариэль, что такого она в нём находила? Их отношения ни к чему не приводили, их потомство было бесполезным, сам он был до ужаса скучным, но Эйдирену нравилось действовать на них обоих. На Дариэля, вспылившего только потому, что Эйдирен этого захотел; на Синдрит, удивленную и почти впавшую в отчаяние только оттого, что глупый создатель времени вновь от неё ушёл. Ушёл сам, громко хлопнув дверью и обвинив её в самом факте её существования. Работа? Выбор? У неё никогда не было никакого выбора — об этом знал создатель времени, об этом знала она, об этом знал Эйдирен. Он думал, что это правильно — давить на больное место, требовать отказаться от должности и титула, и даже не догадывался о том, насколько больно делает ей на самом деле. Не знал, что это сводит её с ума.
Какой же сумасшедшей она была на самом деле…
Лорд Безумия растянул губы в довольной улыбке, передвинув стоявший на столе стакан в сторону вазы. Догадывался ли создатель времени, что все его мысли — всего лишь фикция, концентрированные желания самого Эйдирена? Нет, он не догадывался, не мог догадаться. Он оставил её, не позволил ребёнку общаться с ней и ни за что не позволит, пока не избавится от своей обиды, — глупец считал её верной — а она будет погружаться в работу, станет закрываться и черстветь, вновь станет ближе к его непутевому сыну, и тогда он, Эйдирен, получит всё, чего так хотел. Получит Звезду и Волка, которых сможет контролировать друг другом; избавится от назойливого жука — его обязательно прикончит Имлерит, зависимый от своей сестры; постепенно избавится от каждого из создателей времени. Тогда ему не понадобится уже никто из них.
— Любовь — самое глупое искусственное чувство, когда-либо встречаемое мной, — улыбка так и не сошла с его губ, когда он поставил в стакан неясной природы синий цветок. — Но ты бы только знала, Синди, насколько оно удобное.
И она знала. Она, его левый глаз, прекрасно об этом знала — она была его частью, его прямым продолжением, ничуть не худшим, чем его кровный сын, и она не могла об этом не знать. Просто Синдрит всё ещё не проснулась — спала и спасалась этой искусственной любовью, которой Эйдирен намеревался её лишить. В конце концов, она могла найти утешение и в чужих объятиях, если ей это вдруг понадобится.
========== Недостойный ==========
Он чувствовал как она дрожала — содрогалась всем телом, стараясь сделать вид, что не дрожит вовсе. Когда она рассказывала ему о себе, когда пыталась посвятить в свои проблемы, она была похожа на маленькую девочку — на такую, какой была когда-то давно, на такую, какой он её запомнил.
Её волосы растрепались, а помада давно смазалась, её чёрное закрытое платье помялось и весь её вид придавал ей сходство с потрепанной жизнью вороной. Ему было очень её жаль, но он мог только слушать — слушать, слушать и слушать, пока она не успокоится и не уснёт, потеряв все силы. Никто не смел доводить миледи до такого состояния, но одному создателю времени она раз за разом прощала эту оплошность. И Имлерит никак не мог понять, почему.
— Вы уверены в том, что он этого достоин, миледи? — Лорд Заточения в сотый раз задавал один и тот же вопрос, крепко прижимая её к себе и умоляя себя не срываться, не думать о ней как о женщине хотя бы сейчас. Её такую, слабую и растрёпанную, хотелось целовать ещё сильнее, чем собранную и почти идеальную. В таком состоянии она была настоящей — такой, какой он её любил. — Вы уже несколько ночей подряд не можете унять слёз.
Конечно, она не плакала физически — она не могла, не имела никакой возможности это сделать, но ведь Имлерит видел — она очень хотела и делала именно это. Внутри. Рыдала, никак не могла успокоиться, лишь изредка прерываясь на новую порцию решений. Неважно, в каком состоянии находилась его сестра — она должна была работать даже на смертном одре.
— Я не…
— Я вижу, — он не дал ей договорить, заставляя снова уткнуться носом в его широкое плечо, и запустил пальцы в её волосы. Такие мягкие, дрожащие — живые волосы, которые она контролировала с трудом. — Я хочу разорвать его на части.
Она резко дёрнулась, ухватилась за его руки, с отчаянным страхом в единственном оставшемся глазу крепко стискивая их, почти до боли. Её плотно сжатые губы подрагивали, а брови едва ли не сомкнулись на переносице — она боялась и злилась одновременно, не зная, что делать и что говорить. Она запуталась, потерялась, а он всё ещё хотел разорвать его на части. С самого первого упоминания того, что он смог вступить с ней в брак — именно с того момента он хотел разорвать, разодрать, искалечить этого человека, стереть его с лица земли.
— Никогда, — в конце концов хрипло выдохнула она, вцепившись ногтями в его предплечья, оставив на них тёмные следы его времени. — Никогда не трогай его.
Она любила этого создателя времени так же сильно, как сам Имлерит любил её — она думала, что любила. Она готова была умереть за него, убивать за него, готова была следовать за ним повсюду, исполнять любые его приказы. Он унижал её, оставлял её одну, обвинял её в том, что она была тем, кто она есть, а она прощала ему всё — от по чистой случайности причиненной боли до настоящего предательства. Она ждала его, надеялась на него и винила во всём себя.
Но он не был достоин её любви.
— Как пожелаете, миледи.
========== Наказание первого порядка ==========
«Ты делаешь всё не так», — эта мысль уже несколько дней не покидала сознание Сироны.
С тех пор, как Дариэль ушёл, хлопнув дверью, обвинил её сначала в любви к работе, сводящей её с ума и медленно уничтожающей, а потом в некомпетентном выборе, она проводила большую часть времени в своей комнате, глядя на соседнюю стену, прерываясь только на работу.
Её муж считал, что она не уделяет своей семье должного внимания, её дочь считала её пугающей, жестокой и никудышной матерью, а она сама считала, что делает всё не так. Говорит не так, работает не так, даже думает не так, выбирает не так, живёт не так и выглядит не так. Вся она, вся целиком состоит из сплошных «не так» — это очень гнетущее чувство преследовало её уже почти неделю.
Любой, кто не справляется со своей работой или прогибается под ней, должен быть наказан. Сирона уже наказала себя тем, что отказалась от единственного возможного для неё правого глаза, отбросив возможность делить свои обязанности с кем-то ещё. Она умышленно, в тот же вечер, что Дариэль оставил её одну, освободила его друга от обязанностей Палача, вновь взяв их на себя. Но это было наказанием поверхностным, недостаточным. Всей остальной своей вины за глупость, неверность и время, потраченное не на семью, она не искупила.
— Мне нужно наказание, — как Имлерит когда-то, она пришла к Рианнон посреди ночи, почти утром, когда на Этерии только начало светать. — Первого порядка.
К Леди Тьмы, к обладательнице пустотных розг, приходил каждый, кто требовал наказания. И она наказывала, следуя своим внутренним принципам и зову работы, которую на себя взяла. К ней никогда ещё не являлся представитель первого класса, не являлся даже Лорд Безумия, но всё когда-то происходит в первый раз. И сегодня, в этот ничем не примечательный день, она должна подарить наказание первого порядка их Леди. Первый раз, первый класс, первый порядок — символичность, неуловимая символичность чисел сквозила повсюду.