Сирона почти осознала, как расстёгивается мантия Имлерита, почти получила возможность наконец-то на него посмотреть. С тех пор, как она сказала брату о своих чувствах, он не позволял ей расходиться по-настоящему, опасаясь, что рано или поздно он сделает ей слишком больно, но в свой день рождения ей хотелось чего-то интересного. Ей хотелось изучить и запомнить расположение каждой мышцы в его теле, каждого шрама на нём и каждой родинки, если их можно было на нём найти. Ей просто хотелось к нему прикасаться и чувствовать его целиком, всем телом, а не только внутри себя.
— Это то самое хобби, на которое ты тратишь всё своё свободное время? — она почти разорвала их затянувшийся поцелуй, почти добралась своими тонкими пальцами до самой первой застёжки, когда чужой голос заставил их обоих с неприятным чмокающим звуком оторваться друг от друга.
Здесь не должно было быть никого, совершенно никого, включая недовольную и кривящуюся Ллос, преследовавшую Лорда Заточения в последние несколько недель. Больше двух сотен лет назад он уже дал ей понять, что ему не интересно общаться с ней, в каком бы ключе это общение её не интересовало, но она продолжала ходить за ним, умудряясь находить его даже там, где полагалось находиться только близким людям. Максимально близким.
— Это смысл, а не хобби, — будто бы опасаясь за безопасность своей сестры, он непроизвольно прижал её к себе крепче и заставил уткнуться лицом в его левое плечо. — И я просил тебя не ходить за мной. Особенно сегодня.
Никто в Пустоте не одобрял их отношений, никто о них не знал, но Ллос наблюдала за Имлеритом поразительно пристально, она попросту не могла рано или поздно не наткнуться на брата и сестру в том положении, которое скажет о том, что связывает их что-то совершенно не братское. Она кривилась и фыркала, презрительно поглядывая на платиновую макушку Сироны, только частично торчавшую из-за широких плеч её брата. Широких плеч, на которые отчего-то только она теперь имела право. Разве это было хоть в какой-то мере справедливо, если Ллос нашла его первой?
— Мне придётся применить силу, если ты не уйдешь, — он даже не оборачивался, беседуя с ней, только мягко перебирал когтистыми пальцами волосы сестры, словно его подруга не имела для него совсем никакого значения, не была достойна и простого взгляда. — Я не хочу, чтобы кто-то портил этот день.
У неё тряслись руки, непроизвольно сужались глаза, ей хотелось пойти и рассказать всем и каждому о том, что здесь происходит, чтобы это прекратилось как можно скорее, но о том, что может творить Имлерит ради своей сестры она знала даже лучше, чем многие другие. И сейчас, когда его сестра была одновременно и его родственницей, и его женщиной, и его «смыслом», как он сам сказал, это было втройне опасно.
— Выродки, — фыркнула она под конец, резко разворачиваясь и вышагивая обратно. — Сумасшедшие выродки.
Лорд Заточения чувствовал, как мелко дрожит Сирона в его руках и заставлял её смотреть ему в глаза, неожиданно для себя наблюдая в этих черных безднах решимость, какой до этого там никогда не видел. Его сестра, несмотря на дрожь и недовольство, вызванное появлением Ллос, выглядела уверенной, даже воинственной.
— Я не дам тебя ей или кому-то другому, — поджав губы, она схватилась за его воротник и вздернула нос, словно собиралась показать свою гордость исчезнувшему противнику. — У тебя не может быть кого-то другого, кроме меня. Я хочу быть единственной Звездой, которая будет тебе светить.
Он улыбнулся и убрал с её лица прядь волос, выскочившую от возмущения. Она была такой маленькой и глупой, так наивно и по-детски хотела быть для него единственной женщиной и пока ещё не осознавала, что уже давно таковой была. Ему не нужен был кто-то другой, он не интересовался ими, не хотел интересоваться. Для него существовала только она, для неё существовал только он. Это было правильно, это не должно было меняться.
— Так и есть, — прошептал Имлерит, запуская пальцы в её волосы и ощущая, как сестра снова принялась за застёжку на его мантии. Сегодня ей можно было даже это, сегодня ей можно было всё, чего она захочет. — Для тебя только я, для меня только ты. Считай, что я твой подарок на этот день рождения, Сирона. И я никогда уже не буду чужим.
========== Что-то особенное ==========
— Я могу сделать что-нибудь особенное?
Погода в Пустоте никогда не менялась. Можно было сказать, что погода в Пустоте отсутствовала вообще, но сейчас Сироне казалось, что ночами вне помещений гораздо холоднее, чем днём. Она ежилась и не представляла, почему её брату, с которого она сама полчаса назад стащила его длинную мантию, совсем не холодно. Он, по пояс обнаженный, оставался спокойным и улыбался, перебирая её длинные волосы, позволяя ей изучать его руками столько, сколько ей будет угодно. Он был интересным, а погода — не очень.
— Что-нибудь, чего я ещё не делала? — она казалась задумчивой, пальцами выводила на его груди какие-то неясные узоры, оставляя красноватые следы от своих когтей. — Есть что-нибудь, что ты разрешишь мне сегодня? Ты сказал, что сегодня мне можно всё, чего я захочу.
Имлерит пока ещё не представлял о чём говорила его сестра, но уже начинал опасаться. Сегодня, в её день рождения, он действительно обещал ей всё, чего ей только захочется, но сфера желаний Сироны часто расходилась с действительностью. Она была очень воодушевлена тем, что может проводить с ним время и тем, что он отвечает на её чувства взаимностью и хотела, кажется, попробовать всё, что можно попробовать до его фактического ухода. Он не мог сказать, что не одобряет подобного — каждый раз, когда она просто касалась его, он начинал дышать чаще и касался её в ответ, непроизвольно теряясь в происходящем, но чувство страха за его маленькую, почти миниатюрную сестру никуда не исчезало. Она уже почти привыкла к его размерам и к тому, что это до сих пор бывает больно, но это вовсе не значило, что её сегодняшнее «особенное» окажется таким же безопасным, как и то, что им приходилось пробовать до этого момента.
— Например? — он запустил руку в её волосы, перебирая их пальцами, заставляя сестру довольно улыбаться и запрокидывать голову. — Сегодня у меня нет никакого права тебе отказывать.
У него не было никакого права ей отказывать.
Сирона улыбнулась ещё шире, на несколько секунд потерявшись в ощущениях от его слишком откровенных прикосновений к её волосам, и ухватилась руками за его широкие плечи. То, чего ей хотелось сегодня, немного пугало и вызывало у неё двойственные чувства, словно она одновременно и хотела, и не хотела этого, но первое однозначно перевешивало. Ей было интересно, это могло показать её брата совсем с другой стороны, могло позволить ей почувствовать себя иначе. Она хотела изучить его, узнать его со всех возможных сторон, хотела прочувствовать всю возможную для них гамму ощущений, а на это у них оставалось даже меньше одного единственного месяца.
— Я… — на несколько секунд замявшись, Сирона уставилась на ключицы Имлерита, словно те могли помочь ей собраться и отбросить странное смущение, касающееся мыслей в её голове. — Я могу попробовать сделать это ртом?
Наверное, если бы пожиратели времени умели краснеть, она оказалась бы не только до смешного серьёзной, но и до красноты смущенной. В первые несколько секунд Имлериту даже хотелось усмехнуться в ответ на такое поведение, но этих же секунд было достаточно для того, чтобы его сознание сумело обработать полученную информацию. Из всего, что могло оказаться для неё опасным, болезненным и неприятным его сестра, пожалуй, выбрала самое жестокое по отношению к ней занятие. И сейчас, удивленно глядя на её слегка нахмуренные брови, большие черные глаза и тонкие губы, он не мог представить себе, каким образом она сможет заниматься тем, чего так хотела.
Как старший, как более опытный и серьёзный в их паре, он должен был отказаться и сказать сестре о том, что в подобных занятиях их разница в размерах может сыграть куда более значительную роль, но его собственное воображение, очень удачно интерпретировавшее слова Сироны, убеждало Имлерита в том, что нет ничего страшного в том, чтобы дать ей попробовать. Более того, это могло бы обернуться опытом для неё и воплощением самых постыдных фантазий для него.