Парк был старым, слегка запущенным, с большим количеством скамеечек, стоящих в укромных уголках, а потому всегда пользовался популярностью у влюбленных. Была и у них со Стасом своя скамеечка, скрытая от любопытных глаз разросшимися кустами сирени. Во всяком случае, Оля уже считала ее своей, потому что именно там они с молодым человеком иногда устраивали посиделки. Ей очень нравился этот укромный закуток, отгороженный от мира густой ширмой зелени. А как там было здорово в мае, когда кустарник был, как будто облит крупными темно-фиолетовыми соцветиями, а воздух казался буквально пропитанным терпким и чуть тяжелым запахом цветущей сирени. С некоторых пор этот аромат для Оли стал любимым, ведь именно здесь под сенью тех самых пышных соцветий ее впервые поцеловал Стас, здесь у нее впервые закружилась от счастья голова и она почувствовала себя любимой и желанной. Так что девушка, даже безумно желая поскорее увидеть своего ненаглядного, не удержалась и проложила свой маршрут по аллейкам парка таким образом, чтобы пройти мимо заветного уголка.
Каково же было ее удивление, когда на подходе к их скамейке из-за разросшихся плотной стеной кустов сирени послышался мужской голос, как-то чересчур сильно смахивающий на голос Оленькиного любимого Стаса. Причем говоривший, судя по всему был на хорошем подпитии, и явно проводил время в веселой компании. Замершей от удивления девушке были отчетливо слышны мужские голоса и смех, а затем к ее полнейшему шоку, кто-то кому-то признался в любви. Не удержавшись, Оленька свернула с дорожки, чтобы подойти поближе и осторожно посмотреть, что же там такое происходит. О том, что истинные леди не подглядывают, она в этот момент благополучно забыла. Увиденное повергло девушку в шок. На их любимой лавочке вальяжно устроился ни кто иной, как Стас, действительно изрядно выпивший. А у него на коленях сидел молоденький парнишка, вряд ли старше самой Оли. И ее возлюбленный с воодушевлением вещал ему о том, что всего через год он «жениться на этой курице и получит, наконец, доступ к ее приданному». А еще после этого он сможет сделать головокружительную карьеру на фирме у папеньки этой недотепы. При этом он так обжимал паренька, что даже у наивной Оленьки не осталось никаких иллюзий на счет этой парочки. Ну и не понять кто такая эта «курица» тоже было бы довольно сложно.
Больше всего в тот момент девушке хотелось выскочить с воплем на полянку, расцарапать этому сукиному сыну физиономию, да так чтоб к пластическому хирургу пришлось обращаться и приложить его чем-нибудь тяжелым по голове. Но ничего тяжелого под рукой не было, да и настоящие леди себя так не ведут. А потому она, с трудом удерживая рвущиеся наружу слезы, молча развернулась и пошла домой. Стас, как ни в чем не бывало позвонивший вечером, чтобы пригласить ее на свидание, был послан далеко и надолго с точным указанием маршрута и с пожеланием остаться там навсегда. Парень, не ожидавший от тихой и скромной Оленьки подобных оборотов, настолько растерялся, что даже не попытался сразу выяснить, в чем дело, он, что называется, просто выпал в осадок. А дозвониться еще хотя бы раз у него попросту не получилось, девушка забила его номер в черный список. Перед мамой, попробовавшей разобраться, что стряслось и почему ее примерная дочка, впервые в жизни прогуляла занятия, Оля просто захлопнула дверь в свою комнату. И только брату она все-таки рассказала правду.
Рыдая на Сережином плече, девушка изливала свою боль и обиду за то, что умудрилась влюбиться в человека, которому она нужна только в качестве курицы несущей золотые яйца. Недоумение от того, что оказывается ее старание не допускать конфликты, воспринимается как бесхребетность, желание все и всегда делать правильно кажется почему-то идиотизмом, а стремление не привлекать к себе излишнее внимание - безликостью. А еще свой шок от осознания сексуальных пристрастий Стаса. У старшего брата хватило мудрости не говорить ей глупых слов утешения, а просто позволить выплакаться. Выслушивая бессвязные объяснения младшей сестры, поглаживая ее вздрагивающую от рыданий спину парень дал себе слово лично разобраться с этим подонком. А, потом, не зная чем еще можно успокоить расстроенную до глубины души девушку, неожиданно даже для себя самого предложил ей наведаться на ночные мотогонки.