Поступи она так, и многое, возможно, изменилось бы, и жизнь пошла бы по-иному. Но обида была еще слишком жгучей, а желание попробовать себя в чем-то новом — слишком сильным. И Моника только помахала на прощание рукой, но Майкл этого не заметил.
В Париже Моника очень много работала — это отвлекало от печальных мыслей. Иногда она посещала выставки модных художников или ужинала с приятелями в ресторане. Но больше всего ей нравилось бродить в одиночестве по городу, причем не по центральным улицам, где слишком много было туристов, а по окраинным. Или выезжать на выходные за город, в предместья, гулять по лугам или паркам, ночевать в маленьких гостиницах, а утром просыпаться под заливистое пение птиц.
Да, все это было несколько иначе, чем она придумывала, сидя в самолете и глядя на проплывающие внизу облака, похожие на белые холмы. Она познакомилась, конечно, со многими молодыми людьми, но никто из них не показался ей желанным. А может, это было следствием тех нескольких часов, проведенных с Биллом: она разуверилась не только в любви духовной, но и в телесной.
И уже почти смирилась с тем, что навсегда останется в одиночестве. И пусть, ничего страшного, зато она ни от кого не будет зависеть, никому не будет принадлежать безраздельно. И Моника ходила с высоко поднятой головой, не обращая внимания на насмешливые взгляды парижанок, учившихся вместе с ней.
Те недоумевали, почему эта американка, юная и красивая, не обделенная умом и чувством юмора, тратит впустую свои молодые годы, почему отвергает любые ухаживания. А Моника, несмотря на видимую неприступность, втайне мечтала о Майкле. Здесь, вдалеке от него, ей стало казаться, что не все еще потеряно. И что он, в конце концов, поступил не жестоко, а благородно. И что, вернувшись, она попробует начать все сначала.
Два года — учеба, стажировка и получение диплома — промелькнули как сон. Если бы не смена месяцев, Моника, возможно, и не заметила бы, как пролетает время, — яркую зелень сменяли желтизна и багрянец, потом город становился серым, иногда падал снег, затем вновь голубело небо и пахло весной, а на бульварах зацветали каштаны и все скамейки были заняты влюбленными парочками.
Диплом Моника получила в начале июля. И сразу же отправилась в кассы покупать обратный билет. Они с Майклом почти не переписывались, он изредка присылал открытки с несколькими словами о том, что все нормально, что он здоров и желает того же сестренке.
Монику несколько смущало это обращение, но она гнала от себя мысли о том, что ничего не изменилось в чувствах Майкла. Непостижима человеческая — а тем более женская — душа. Обжигаясь вновь и вновь, она все равно летит, словно глупый мотылек, к яркому огню, хотя знает, что кроме боли этот жар ничего не принесет.
Так и Моника: понимая разумом безысходность своей ситуации, не хотела поверить в нее сердцем. Ее любовь, превратившаяся за шесть лет почти в привычку, представлялась чем-то незыблемым и вечным. Она будет настойчива — и Майкл покорится.
И вот знойным июльским утром самолет приземлился в аэропорту Нового Орлеана. Сойдя по трапу, Моника едва не расплакалась — она так долго здесь не была и думала, что не испытывает к этому городу никаких чувств. И вот, пожалуйста, от радости узнавания щемит сердце. Такси мчится по шоссе домой — туда, куда она не собиралась возвращаться.
— Я передумала, отвезите меня в отель «Эльсинор», — сказала Моника шоферу.
Она не хотела рисковать и врываться к Майклу неподготовленной. Нет, она выспится, примет холодный душ, приведет себя в порядок и тогда... От предвкушения счастливой встречи кружилась голова. Вот она входит, повзрослевшая, уверенная в себе, а не какая-нибудь заплаканная девчонка, умолявшая о любви. Нет, теперь он будет на коленях просить ее о взаимности.
Моника едва дождалась вечера, сделала макияж, неброский, но стильный, надела ярко-красную блузку и цветную, стилизованную под цыганскую юбку, которую сшила сама. Спускаясь по лестнице, а потом сидя в такси, она думала о том, что и какими словами скажет Майклу — о себе, о них двоих, о будущем, которое может стать таким прекрасным, светлым, удивительным...
Дом сиял огнями, и это не означало ничего хорошего: скорее всего, там была вечеринка и множество гостей. Но Моника не собиралась отказываться от разработанного плана. Она позвонила в дверь и, никого не дождавшись, вошла. Ее сразу оглушил гомон голосов, ослепила сияющая люстра под потолком. Какой-то высокий мужчина довольно невежливо хлопнул ее по плечу и крикнул прямо в ухо: