Ей хотелось забыться, отдаться удовольствию, и в то же время она боялась пропустить хоть мгновение этой близости. Она ничего не умела — школа любви только начиналась.
— Не спеши, — шепнул он, лаская ее грудь. — Я сделаю все, что ты захочешь.
— Я хочу тебя. Сейчас.
Это нетерпение было следствием внезапного страха: Моника испугалась, что в самый важный момент опять почувствует боль, как это было в первый раз. И поэтому торопилась пересечь эту черту.
— Хорошо. — Грегори склонился над ней, положив ладонь на пушистый холмик. — Не закрывай глаза, девочка. Любовь не должна быть слепой.
В следующее мгновение Моника задохнулась и застонала, подчиняясь ритму извечных движений. Она не могла бы объяснить своих ощущений, ведь ей совершенно не с чем было сравнивать. То, что происходило сейчас, казалось непонятным, но прекрасным. И не было ни стыда, ни боли — только всепоглощающее наслаждение.
Когда она очнулась от секундного забытья, Грегори сидел рядом, поглаживая ее по голове.
— Я... — Она не знала, что сказать, как выразить свою благодарность.
— Ничего не надо говорить. — Он наклонился, поцеловал ее в щеку. — Засыпай, девочка.
И, подчиняясь его спокойному голосу, Моника закрыла глаза, свернувшись калачиком под пледом. И действительно мгновенно уснула с тихой улыбкой на губах, с синеватой тенью под глазами, похожая сейчас на уставшую маленькую девочку, такую беззащитную, что у Грегори защемило сердце от нахлынувшей нежности.
— Последняя любовь, — глухо прошептал он, едва касаясь губами ее щеки. — Последняя...
Но Моника этого уже не услышала.
А утро было чудесным — умытое дождем, ясное, свежее. И капли росы холодили ноги, когда она спустилась в сад. Грегори сидел в шезлонге, подставляя лицо солнечным лучам, а Пинки носился по мокрым дорожкам, влетая на полной скорости в лужи и разбрызгивая воду. Увидев Монику, он залился радостным лаем и бросился к ней, виляя хвостом изо всех своих собачьих сил.
Она боялась первой после близости встречи с Грегори. Но ничего страшного не произошло. Он обернулся к ней, приветственно помахал рукой и сказал без тени волнения:
— С добрым утром, девочка. Будем завтракать?
Он как будто давал ей возможность перечеркнуть, если захочется, вчерашнюю ночь. Сделать вид, будто ничего и не было — ни страстной грозы, ни грозовой страсти. Но Моника не ощущала неловкости, наоборот, она чувствовала себя юной, прекрасной и счастливой, тело и душа пели, и хотелось закружиться на месте, раскинув руки, в надежде, что удастся оторваться от земли...
Она подбежала и поцеловала Грегори в щеку и, увидев, как мгновенно изменилось его лицо, — печальное и задумчивое выражение сменив на радостное, — рассмеялась.
— Ты тоже опасался первой встречи?
— Немного. — Он встал ей навстречу, раскрывая объятия. — Ты очень красивая. И даже утро тебе к лицу, что редко бывает с женщинами.
— У тебя, наверное, богатый опыт? — спросила она без тени ревности.
— В общем-то, да. — Грегори вдруг подхватил Монику на руки и закружил. — А у тебя?
— Ты не поверишь, если я скажу — первый?
— Поверю.
— Понимаешь... — начала она, но Грегори прервал слова поцелуем.
— Мне не надо ничего рассказывать, девочка. Я и так знаю слишком много печальных историй.
— Ладно. — Моника согласно кивнула. — Тогда пойдем купаться.
Это был чудесный день, как и все последующие. По утрам Моника уезжала в город на работу: ателье впервые за год стало приносить хоть какую-то прибыль. Майкл действительно привел несколько знакомых, которые сделали довольно большие заказы. Дайана тоже с удовольствием доверяла Монике подборку своих нарядов. Да и другие начали присматриваться к молодой женщине, моделировавшей такие необычные костюмы. У ателье «Бьюти» было одно неоспоримое достоинство: если человек здесь что-то заказывал, он мог быть уверен, что будет единственным обладателем этой вещи.
После полудня Моника уже начинала тосковать по Грегори. Ей не хватало его уверенного взгляда, негромкого голоса, нежной улыбки и, конечно, сильных рук, которые умели так обнимать, что забывался весь окружающий мир. Часа в четыре Моника уезжала обратно на виллу и всю дорогу представляла, как Грегори и Пинки нетерпеливо дожидаются ее возвращения у ворот.
Жизнь превратилась в ежедневный праздник, и уже не верилось, что когда-то все было по-другому. Правда, до Моники снова начали доходить неприятные слухи: что она якобы находится у мистера Хоупа на содержании и вытягивает из него кучу денег. Она поделилась этим с ним, но он только отмахнулся и сказал: