В ту же ночь они с Лорой уехали в Дублин. Отец его скончался на следующий вечер на руках наследника, которого некогда прогнал прочь. Под подушкой отец оставил записку, нацарапанную неразборчивым, каким то паучьим почерком. Судя по дате, он написал ее больше года назад, и Мерридит не знал, что страшнее: что отец перед смертью утратил чувство времени или что он действительно написал ее год назад, чувствуя, что вот-вот уйдет в небытие. «Прости меня, Дэвид. Похорони меня рядом с мамой. Всегда помогай арендаторам».
Лорд-лейтенант Ирландии накрыл гроб британским флагом, под которым граф сражался в последней битве. Сверху положили перчатки из оленьей кожи, которые покойному подарил в Копенгагене адмирал Нельсон. По совету сержанта в полицейском участке взяли «возниц» с ружьями сопровождать гроб на случай нападения «Людей долга». Впереди направлявшейся в Клифден процессии шагала лошадь без всадника; Мерридиту это показалось нелепым, и он задался вопросом, кто отдал такое распоряжение.
Над дорогою висело приторное зловоние, некогда зеленые луга превратились в болота липкой грязи. На усыпанном камнями холме пылала хижина. Там и тут на полях виднелись кучи тряпья.
Большинство помещиков-соседей ждало их в сумеречной, продуваемой ветром церкви. Эмилия Блейк с мужем, бароном Ленстером. Томми Мартин из Баллинахинча. Иакинф Д’Арси из Клифдена. Возвышение, на котором у алтаря стоял гроб, было покрыто изумрудным знаменем с большой золотой арфой. Священник пояснил, что такова была воля покойного графа: этот штандарт покрывал гроб его отца. Из арендаторов Кингскорта, как нынешних, так и бывших, не явился никто. На улицах Клифдена многие, завидев процессию, поворачивались спиной. Один из выселенных сплюнул на землю. Другой крикнул: «Пусть этот ублюдок сгниет!» Но скорбящие притворились, будто не слышали.
Собравшиеся отважились запеть, и даже хором, но орган заглушил голоса девятнадцати прихожан.
Господи, Ты мой кормчий
В море житейских бурь.
Мели и скалы скрывает
Неведомых волн лазурь.
Ты моя карта и компас,
Господи, Ты мой кормчий.
Лорд-лейтенант бросил в могилу первый ком земли. Затрубил горн, лорд-лейтенант отдал честь, но не было ни речей, ни оружейного салюта: таково было недвусмысленное желание графа. Приходский священник прочитал первые главы книги Бытия: сотворение мира, Адам дает имена животным. Капитан Хелпмен из береговой охраны возложил на могилу венок из белых лилий. Едва прочли последнюю молитву, как Мерридит сказал, что ему нужно побыть одному. Его просьба встретила понимание. Скорбящие заверили, что подождут. Тяжко на похоронах тому, кто разочаровал усопшего.
Мерридит зашел за каменную черную церковь, расстегнул манжету, закатал рукав. Вместо жгута перетянул руку галстуком Нового колледжа. Достал необходимое из кармана пальто.
Игла пронзила кожу, еле заметно обожгла болью.
Из прокола выступила яркая капля крови, он вытер ее носовым платком с монограммой отца. Мерридита охватило отупение, дремотная тяжесть. Он повернулся, чтобы уйти.
И увидел ее.
Она с младенцем на руках стояла в ржавых воротах. На ней была черная кофточка, темно-зеленая юбка, черные шнурованные ботинки до щиколоток, и он почему-то вдруг вспомнил, что ни разу не видел ее обутой.
Ее снежно-белая шея была повязана лентой, хрупкое запястье обхватывал браслет, свитый из сухого ситника. Она еле слышно пела балладу о погибшей любви — спокойная и недвижимая, точно изображение на гравюре. Из кустов за ее спиной выпорхнули вороны: так летят по ветру клочки обугленной бумаги. Взгляд загнанный, отрешенный, но в остальном ничуть не изменилась. Его ошеломило, что она совсем не изменилась. Разве что немного похудела. Побледнела. Но волосы остались прежними: такие же темные и блестящие.
Он выдавил улыбку. Она не улыбнулась в ответ. Расстегнула кофточку и приложила младенца к правой груди, все так же тихо напевая старинную песню. Он знал эту песню. Он часто ее слышал. Говорят, если спеть ее врагу, тот умрет.
— Мэри?
Она отшатнулась от него, но петь не перестала. Он смотрел, как ребенок сосет грудь, как она гладит пальцами его поросшую младенческим пухом макушку. Малыш пошевелился и устало срыгнул. У наблюдателя затряслись поджилки. Ему захотелось сесть. Или убежать. От жажды во рту появился соленый привкус.
— Что с тобой, Дэвид?
Он осознал, что к нему подошла жена и Джон-ниджо Берк. Не говоря ни слова, девушка развернулась, вышла из ворот и, крепко прижав ребенка к груди, принялась пробираться сквозь заросли крапивы. Он смотрел, как она шагает прочь по грязной, поросшей колючками топи, как облетают споры амброзии, задетые подолом ее юбки.
— Что с вами, ваша светлость? Вам нездоровится?
Он натужно засмеялся.
— С чего бы?
— Вы очень бледны, сэр. Послать за доктором Саффилдом?
— Нет-нет. Я просто не ожидал увидеть мисс Дуэйн, столько лет прошло.
Жена взглянула на него с любопытством.
— Не обращайте на нее внимания, сэр. Она совсем чудная, бродит, как зачарованная.
— Как ее бишь, Джонни? Кажется, Мэри?
— Нет, это не Мэри, сэр. Это ее сестра. Грейс Гиффорд.
Мерридит медленно повернулся к слуге.
— Малышка Грейс? Не может быть.
— Уже замужем, сэр. Живет в Скрибе. Послышалось лошадиное ржание: катафалк повезли прочь, вниз по изрытому колеям холму, к голодному Клифдену.
— А ее родители? Надеюсь, в добром здравии?
— Матери ее уж год как на свете нет, сэр. Отец умер полгода назад. Земля им пухом.
— Боже. Я и не знал. Как жаль.
— Да, сэр. Старая миссис Дуэйн, упокой Господи ее душу, очень вас любила. Частенько вас вспоминала, сэр.
— Я тоже ее очень любил. Она была очень добрая. Банальная фраза: он досадовал на себя. Хотел признаться Берку, что Маргарет Дуэйн была ему как мать, но подумал: выйдет неуместно.
— А эта, как ее, Мэри… тоже, наверное, замужем.
— Да, сэр, уж лет десять как. Живет близ Рашин-даффа. Кажется, у нее тоже ребеночек. Девчушка.
— Она иногда навещает нас?
— На прошлой неделе я видел ее на рынке в Голуэе. — Берк пренебрежительно отмахнулся, уставился на каменистую землю. — Но она сюда редко приезжает. Уж много лет не показывалась. У нее теперь свое семейство.
— Я бы хотел навестить могилы мистера и миссис Дуэйн. Отдать им дань уважения. Как думаете, можно это устроить?
— Когда уж вам, сэр. Вам нужно скорее вернуться в Лондон.
— Я всего на часок. Это в Карне? В тамошней католической церкви?
— Вы не поняли меня, сэр. Вы тут давно не были.
— В чем дело, Джонни? О чем ты?
Берк отвечал очень тихо, точно стыдясь совершенного проступка.
— Никто не знает, где их могилы, сэр. Они умерли в Голуэе, в работном доме.
Глава 25
НЕОПЛАЧЕННЫЙ СЧЕТ
В которой Дэвид Мерридит приезжает в свое королевство
Мерный стук маятника высоких стоячих часов, запах пыли и старинной кожи: так же пахло в кабинете директора школы в Винчестере.
Он выстроит новую пристань со швартовами для рыбаков, может, еще образцово-показательную школу для детей арендаторов мелких земельных участков. Наймет толкового управляющего, чтобы помочь арендаторам, молодого, из местных, умного и порядочного. Пожалуй, отправит его учиться в Шотландию, в сельскохозяйственный колледж. Расскажет людям о гигиене, об особенностях почвы. Привьет им современные идеи — для их же блага. Пусть избавляются от старомодных убеждений, расширяют кругозор, меняют устаревшие обычаи и неразумные привычки. Взять хотя бы их пристрастие к ямсу, он же «лошадиный картофель»: теперь уже ясно, что он подвержен болезням и пора от него отказаться. Мерридит поможет им в этом. Кингскорт превратится в самое ухоженное поместье во всей Ирландии, да и во всем Соединенном Королевстве, если уж на то пошло.
Тяжелая дверь отворилась, прервав его размыш ления. В отделанный темными деревянными панелями кабинет важно вошел юрист, точно палач в камеру приговоренного к смерти. Молча уселся за стол, сломал печать на пергаментном свитке.