В кармане его шинели нашли Библию в кожаном переплете, монету в пять центов и горсть земли. На безымянном пальце левой руки было дешевое медное обручальное кольцо, но мы никогда не узнаем, на ком он женился в Америке, да и женился ли. Он жил под вымышленными именами — Костелло, Блейк, Дуэйн, Ней и так далее, но почти все соседи точно знали, кто он. Говорят, его сторонились, оскорбляли, он ночевал в парках на лавках, выпрашивал у прохожих объедки. По вечерам его часто видели на пристани: он смотрел на корабли, входящие в бухту. Пристрастился к бутылке, совсем исхудал. Перед смертью его пытали и ужасно изуродовали. Судебный медик выяснил, что у жертвы, причем, скорее всего, еще живой, вырезали сердце и бросили в канаву. Кое-кто из более суеверных нью Йоркских коннемарцев верил: то, что убийство произошло в день святого Николая, отнюдь не случайность.
Убийц не нашли, и никто не помнит, где именно похоронили покойного. Даже не верится, что он был. Я бы и сам усомнился, не знай я лично это чудовище, которое убило сперва своего врага в Ньюгейтской тюрьме, а потом и друга в лесу под Лидсом. Убей он еще и Дэвида Мерридита, стал бы героем. Возможно, о его подвиге даже сочинили бы песню. Но его забыли, как мелкое недоразумение. Труса, который не сумел заставить себя пойти на убийство ради общего дела.
Года двадцать два тому назад часть земли в нескольких милях к западу от Винегар-Хилла купил город, в том числе и пустырь под названием «Акр предателя», где в неглубоких могилах хоронили нищих и проституток. Некоторые говорят, что он лежит там, Пайес Малви из Арднагривы, младший сын Майкла и Элизабет, брат Николаса, ничей отец. Могилы там безымянные — камни, поросшие сорняками. Ныне на этом самом месте и погребенных здесь многих постыдных тайнах стоит бруклинская опора Манхэттенского моста.
У прочих пассажиров «Звезды» были свои секреты. Одного из них я последний раз видел в 1866 году в Южной Дакоте, куда ездил по заданию главного редактора написать серию статей об эмигрантах на Среднем Западе. Мои разыскания привели меня в цирк «Бродячие разбойники»: мне сказали, в нем работает много ирландцев. Я взял целый ряд интересных интервью с ковбоями из Коннемары и других районов Коннахта. И уже собирался уходить, как вдруг случилось прелюбопытное. Мое внимание привлекла будка в дальнем конце поля, в которой за разумную сумму в полдоллара храбрецы могли помериться силой с «величайшим победителем на свете», неким «Бам-Бамом из Бомбея, султаном мертвой хватки». Его бывший дворецкий (на самом деле его старший брат) ныне блестяще исполнял обязанности зазывалы и секунданта.
Они очень обрадовались старому другу, и в тот вечер в Южной Дакоте был выпит не один стакан самодельного виски. Звали их Джордж и Томас Кларки, родились они в Ливерпуле у посудомойки из Голуэя и матроса-португальца, от отца унаследовали смуглый цвет кожи (и, очевидно, больше почти ничего). В 1840-х они пересекали туда-сюда Атлантику под видом королевских особ, воровали по мелочи, пробавлялись шулерством, пока однажды в Бостоне их не узнал дюжий полицейский-ирландец, после чего им пришлось без всяких королевских почестей скрываться в трущобах. Мы вспомнили былые деньки на «Звезде» — кстати, это плавание оказалось для них самым невыгодным. (Махараджа и его слуга обшаривали каюты первого класса и избавляли нас от того, что, по их мнению, причиталось им по праву. Более того, видели в этом духовное служение. «Буддизм учит отказу от материальной собственности», — пояснили они.) Они принесли мне искренние извинения, которые были столь же искренне приняты. Отвезли меня на вокзал, на прощание горячо пожали руку и умоляли заезжать почаще.
Лишь в поезде до Нью-Йорка я обнаружил, что у меня пропали часы.
Я не обиделся. Они угощали меня виски. Но через одиннадцать лет, в 1877 году, из захолустного техасского городка с печальным названием Дездемона пришел конверт. В нем лежали мои часы с памятной гравировкой: «Пламенный привет из индейского округа».
И разумеется, была женщина по имени Лора Мерридит, мы поженились через год после смерти ее мужа, я не знал женщины добрее. Брак наш не задался, но я об этом уже не вспоминаю Через полтора года мы развелись, но так и не расстались. У меня до сих пор где-то лежат последние документы о разводе без необходимых подписей. Пятьдесят четыре года мы были спутниками и товарищами, и каждый следующий год оказывался лучше предыдущего. Любовь пришла с опозданием, но все же пришла. Порой далеко не сразу понимаешь, что это вообще значит.
В последнее время, если друзья спрашивали, в чем секрет нашего согласия, она отвечала, что непременно подпишет последние документы, только дождется, пока дети умрут.