— Что мы будем делать, командор? — спросил я.
— Ждать, пока победоносные мятежники продиктуют нам свои условия, — ответил Магеллан.
Ждать пришлось недолго. Шлюпка «Сан-Антонио» подлетела к «Тринидаду». Личный телохранитель Кесады, брезгливый и самоуверенный Луис де Молино взошел на палубу. Он небрежно покосился на офицеров нашего корабля и, презрительно усмехаясь, не сняв шлема, без слов приветствия сунул в руку Магеллана конверт.
Это было письмо Кесады. Магеллан прочел его вслух. Капитан «Консепсиона» писал, что мятеж возник потому, что Магеллан грубо нарушил королевские инструкции, отстранив от дел офицеров, поставленных Карлом V следить за сохранностью кораблей и экипажей. Если же он сообщит им свои дальнейшие планы, место, где находится пролив и все остальное, они готовы оставить его в покое и даже считать по-прежнему главой армады. Для обсуждения всего этого ему надлежало явиться на «Сан-Антонио».
— Торопитесь ответить, низложенный высокочтимый генерал, — проговорил Молино, дерзко махая руками перед лицом Магеллана. — У вас язык, у нас пушки, оцените великодушие моего господина!
Магеллан вскинул голову (он написал ответ Кесаде, соглашаясь на переговоры, но призывая начать их на «Тринидаде»), лицо его потемнело, как в Севилье, когда я рассказывал о визите Альвареша, но он смолчал. Тяжелым взглядом проводил он Молино, вырвавшего письмо-ответ из его руки, таким взглядом он смотрел на Картахену во время совета капитанов.
Шлюпка с ответом Кесады не замедлила вернуться.
— Фернандо, — велел командор юнге, — читай!
Фернандо, запинаясь, прочел ироническое послание капитана-бунтовщика, где Кесада сообщал, что лезть добровольно в ловушку он не намерен, но Магеллану не избежать прибытия на одно из судов, захваченных бунтовщиками, — куда ж ему деться иначе?..
— Все слышали? — громогласно вопросил командор. И, понизив голос, пояснил мне: — Родригес прав: они сомневаются в своих экипажах. А то бы тотчас пошли на приступ. Ведут переговоры. Видно, многих пришлось убить или изолировать, но и сейчас мятежники не уверены в показаниях соучастников перед будущим королевским судом. А это опасная штука: сорвать экспедицию короля без достаточных на то оснований…
Я хотел заметить, что испанские капитаны кое в чем правы, особенно в том, что касается пролива, но, понимая напряженность момента и то, что мои слова сейчас могут быть неправильно истолкованы, смолчал. Матросы и офицеры в полном вооружении серьезно и внимательно следили за Магелланом. На их лицах были преданность и готовность.
— Захватить шлюпку с «Сан-Антонио» вместе с людьми! — приказал командор.
Родригес перегнулся через борт.
— Эй вы, — бросил он, — сдавайтесь, лезьте сюда по трапу! Бомбарда наведена, фитиль пушкаря горит, и, когда вы пойдете ко дну, вам никто уже не протянет руки. Берите, пока дают…
Матросы из шлюпки беспрекословно подчинились.
— Кормчий Иштебан Гомиш, допросить их! — повелел Магеллан. — Позвать главного судью армады Гонсало Гомеса де Эспиносу!
Высокий молодой испанец предстал перед командором.
— Сеньор Эспиноса, — строго глядя на него, проговорил командор, — вы возьмете с собой шестерых добровольцев и отправитесь на «Викторию». Оружие спрячьте под одеждой. Передайте капитану «Виктории» Луису де Мендосе это письмо, где я требую, чтобы он явился на «Тринидад».
— А если он откажется, сеньор Магеллан? — раздельно спросил Эспиноса, мертвенно бледнея, ибо уже угадывал дальнейшее.
— Тогда вы сделайте так, чтобы Луис де Мендоса стал бесполезен для мятежа, — твердо сказал Магеллан.
— Ваш приказ будет исполнен, сеньор командор, — ответствовал главный судья. И обратился к матросам: — Кто со мной?
Четверо шагнули вперед. Пятым выступил Родригес. Чувства самоотверженности и чести вспыхнули во мне.
— Шестым считайте меня, — сказал я.
Блеклые тучи затягивали небо. Серая, кажущаяся липкой и тяжелой вода неохотно расступалась перед шлюпкой. Эспиноса правил, остальные гребли. Стучали уключины.
— Спокойненько, ребята, — приговаривал меж гребками Родригес. — Командор молодчина, своих не бросает. Значит, он чего-то задумал. Да и если что, мы за себя постоим. Главное, держитесь у борта, как бы за спину не зашли! И локоть к локтю!
Веревочный трап мне показался в этот день очень длинным. Ноги путались в нем, руки скользили. «Стыдно, — говорил я себе, — не трусь! Бери пример с Эспиносы!»