Анна высвободилась из его объятий и посмотрела на него. Ей нравились его ласки, но она еще не решила, сможет ли он быть ее мужем. Девушка понимала, что Арчер ее совсем не знает. В сущности, ни один мужчина, жаждущий ее, не знал Анну Кормак.
Да никто и не хотел знать. Хотели только овладеть се телом. Она не была разочарована таким открытием, но и не собиралась сдаваться слишком быстро. До сих пор Стефан не слишком возбуждал ее. Возможно, он был из тех мужчин, с которыми надо переспать раз или два, чтобы он смог полностью расслабиться. Анна молча притянула его к себе, не отвечая на его предложение. Она взяла его руки и положила к себе на грудь. Она боялась, что он упадет в обморок, но вместо этого Стефан стал лихорадочно задирать ее юбки. «Вообще-то, он вполне прилично выполнил свои «обязанности», — думала девушка позже, — у него есть способности».
Но Стефан был влюблен. Он должен был удержать ее, он не мог представить ее в объятиях другого мужчины. Он распространил по Чарльзтауну слух, что неоднократно спал с ней, что они занимались любовью за конюшней и в доме ее отца. Затем он пошел к Кормаку, чтобы просить его руки Анны и тем самым защитить ее от нее самой и восстановить доброе имя.
Самой трудной частью его плана была встреча с Кормаком лицом к лицу.
— Вы утверждаете, что спите с моей дочерью, молодой человек? И Вы, черт возьми, имеете наглость говорить мне об этом прямо в лицо?!
— Я пришел просить ее руки и предложить мисс Анне свою жизнь, имя и состояние. Я думаю, это достойное предложение, которое мисс Анне следует принять, учитывая ее… наклонности. — Он опустил голову, чем, по его мнению, изобразил унижение и стыд. — Я смогу защитить ее, сэр.
Кормак молча ходил по кабинету, поглядывая на красивого «жеребца», стоящего перед ним. Да, до него дошли слухи, но он все-таки еще надеялся, что это была завистливая ложь. Теперь он понимал, что слухи верны, иначе бы этот юноша не осмелился так с ним разговаривать. Кормак послал за женой. Если они должны обменять дочь на свое доброе имя, она должна хоть что-то сказать. Мэри вошла в кабинет незаметно, в строгом платье и с тщательно причесанными волосами. Стефан не мог поверить, что эта достойная матрона — мать Анны. Слишком велика была разница. Ему становилось все неуютнее в этом доме.
— Дорогая, — начал Уильям, — молодой Арчер здесь, чтобы просить руки Анны.
Кормак ожидал, что Мэри запротестует, — мол их дочь еще слишком юная, но этого не произошло. Она только сложила руки и произнесла:
— Хорошо. Это большая честь для Анны. Арчеры — замечательная семья. Решай сам, Уильям, — казалось, ее очень утомила эта тема. — Она встала и поклонилась молодому человеку.
Но Кормак не хотел так просто ее отпускать. Он тут же взял ее за руку и усадил на место:
— Дорогая, останься с нами и прислушайся к судьбе своей дочери. Есть детали, которые нам следует обсудить вместе.
Арчер чувствовал, что попал в водоворот танца, которого не знает и не может понять. Мэри вздохнула и прислонилась к спинке стула, покорно глядя на мужа.
Он продолжал, уговаривая то ли себя, то ли жену:
— Конечно, она еще молода. Но, возможно, не так уж и молода. Она… взрослая для своих лет. — Он выпрямился, показывая свое достоинство, и продолжил, — она красива, умна, хорошо образована и имеет солидное состояние. Конечно, Белфилд отойдет наследнику мужского пола, вы это понимаете, но у Анны будет вполне приличное приданное.
Арчер попытался вернуть разговор в более приличное русло:
— Анна сама — целое состояние для любого мужчины.
Кормак криво усмехнулся:
— Да, ты прав, парень.
Мэри снова встала, чтобы уйти и слегка поклонилась:
— Я пришлю дочку сюда, господа.
Войдя, Анна сердито посмотрела на Стефана, а затем на отца. Мужчины пришли в замешательство от ее холодного достоинства.
— Сядь, дочь. Мистер Арчер и я обсуждали твое будущее.
Анна не улыбнулась, а только пристально посмотрела на отца, ожидая, что он скажет дальше.
Не замечая Арчера, Уильям опустился на стул рядом с дочерью и взял ее за руку:
— Девочка, если то, что он говорит — правда, тебе лучше выйти замуж как можно скорее. Мама согласна. Что ты об этом думаешь?
Анна холодно улыбнулась отцу:
— Он говорит правду, папа. Но мне бы хотелось самой поговорить с ним.
Кормак упал было духом от ее признания, но повеселел, когда Анна предложила поговорить с Арчером наедине.
— Хорошо, девочка. Вы позовете меня, когда договоритесь о дате, — он хихикнул, вставая, — думаю, я могу спокойно оставить вас наедине, правда парень? — и вышел из комнаты.
Анна повернулась к Арчеру, и глаза ее засверкали.
Через десять минут. Кормак был вынужден возвратиться в кабинет из-за сильных криков и грохота. Уходя, он оставил дверь открытой и теперь увидел, как Анна заносит над головой стул, побитый молодой человек кричал, лежа на ковре. Он хныкал, вытирая с лица кровь. Уильям и двое слуг еле оттащили от него Анну. Она задыхалась от злости и вылетела из комнаты, даже не взглянув на своего горе-любовника, только сказала:
— Кто целует, а потом всем рассказывает об этом, заслуживает наказания. Будь у меня брат, я бы поступила с ним также.
Вечером, когда Кормак успокоился, он пошел к Анне. Она сидела в кровати и ждала его.
— Девочка, твоя мать опять сляжет, когда услышит об этом.
— Да, я знаю, па. Ей не стоит говорить. Уильям снова взял себя в руки, раздраженный ее самообладанием. Он решил высказать ей все, что хотел:
— Анна! Моя Анна! — Он взял ее руки, — неужели моя наследница — проститутка? Неужели ты не можешь найти мужчину, за которого бы вышла замуж? На этот раз хватит. Я не потерплю, чтобы моя дочь позорила меня и маму! О тебе говорит весь Чарльзтаун, девочка!
— Если я сейчас выйду замуж, — медленно начала Анна, — я прокляну этот день, и он тоже. Что-то не позволяет мне надеть хомут, каким бы удобным он не был. Отец посмотрел на ее руки — нежные, после тех месяцев, когда она уехала из Белфилда:
— Ох, девочка, я, наверное, отправлю тебя обратно на плантацию. Там тебе спокойнее.
Анна улыбнулась:
— Там я была моложе. Думаю, я буду делать сейчас то же самое, где бы я ни была, па.
— В любом случае, я не могу сейчас уехать из города, и тебе лучше остаться там, где мы сможем за тобой присматривать, по крайней мере, хоть немного. Почему ты не хочешь выйти замуж?
— Я не могу быть чьей-то синицей, па. И я не нашла еще мужчину, с которым хотела бы остаться. Если я выйду замуж, это будет больше, чем любовь.
— Что же это, милая? Мы с твоей мамой полюбили друг друга, и многие считали, что нам не следовало этого делать. Что же ты хочешь найти?
— Нежность, ум, верность, силу… Я даже не знаю. Я еще не нашла. Но, пока это не случится, было бы неправильным связать свою судьбу с любым мужчиной.
— Но лучше позаботься об этом, дочь. Или ты не заметишь, как окажешься с ребенком на руках и тогда, не дай Бог, я выдам тебя замуж за любого, кто возьмет тебя и твой багаж. Слышишь?
— Хорошо, па, я подумаю. Тон отца был неумолим:
— Я разрешаю тебе подумать, девочка. Один год. Если через год ты не найдешь себе мужа, я найду его сам. Нельзя вечно испытывать судьбу. Люди забудут и простят забавы и ветреность девушке, но если к шестнадцати годам ты не остановишься на каком-нибудь одном мужчине, ты выйдешь замуж за того, кого выберу я. Согласна?
— Я никогда не смогу согласиться на такую сделку, папа.
— Соглашайся или нет, но так будет, — он поднялся и вышел из комнаты. Анна знала, — он выполнит свое обещание. Так или иначе, она через год выйдет замуж.
На следующий день, не теряя времени, Анна в сопровождении Фулборн, как символа добропорядочности, пошла в доки. Там она терпеливо ждала у таверны, пока протестующая Фулборн принесет ей нужную информацию. Фалли возвратилась, ругаясь на «грубых пропившихся паразитов». Теперь Анна знала, как ей предохраняться. Она уже больше никогда не чувствовала, что ее тело — ее друг. Теперь девушка видела в нем сильного соперника, за которым надо ухаживать, доставлять ему удовольствие и уметь подчинить себе.